Франкенштейн

Когда до Ливорно дошла весть, что Феликс лишен имущества, осужден и изгнан, турок приказал дочери забыть о возлюбленном и готовиться к возвращению на родину. Сафия, благородная душа, возмутилась, но спорить с отцом было бесполезно. Тот и слушать ее не стал, лишь повторил свое требование.

Спустя всего несколько дней он торопливо вошел в ее комнату со словами, что о его пребывании в Ливорно стало известно властям и те готовы выдать беглеца французскому правительству. Поэтому он, не считаясь с расходами, нанял судно, которое уже через несколько часов отплывает в Стамбул. Так как это судно – всего лишь небольшая фелюга[34], он не рискует взять в столь опасное путешествие дочь, а намерен оставить ее в Ливорно на попечении преданного слуги. Ей надлежит последовать за ним позже вместе с той частью его имущества, которую еще не успели доставить в Ливорно.

Оставшись одна, Сафия немедленно начала действовать так, как сочла единственно верным. О возвращении в Турцию она и не помышляла; все ее чувства и вера противились этому. Из переписки отца, которую он оставил здесь, девушка узнала об осуждении своего возлюбленного и о том, где он находится теперь. Слегка поколебавшись – ведь ей, не зная языка и обычаев, предстояло пересечь половину Европы, Сафия прихватила свои драгоценности и значительную сумму денег и в сопровождении служанки-итальянки, знавшей турецкий язык, покинула побережье Средиземного моря и отправилась в далекую Германию.

Прекрасная аравитянка не без труда добралась до городка, находившегося в каких-нибудь пятидесяти милях от жилища семейства Де Леси, но там ее служанка простудилась и тяжко заболела. Несмотря на самый бережный уход и внимание, бедная итальянка вскоре умерла, и Сафия осталась совершенно одна – неопытная в житейских делах и не знающая ни французского, ни немецкого языка. Однако ей повезло встретить добрых людей: после смерти служанки хозяйка постоялого двора, на котором остановились путницы, помогла девушке отыскать ее возлюбленного.

5

Вот как сложилась история этих людей, которые стали близки моему сердцу. Она глубоко меня тронула, благодаря ей я узнал о новых сторонах человеческой жизни, восхитился мужеством и силой благородных чувств и научился ненавидеть ложь и обман.

Всякое зло тогда было мне отвратительно, а примеры доброты и великодушия постоянно были у меня перед глазами. Мне самому хотелось принять участие в жизни людей и, если удастся, проявить столь же прекрасные качества. К тому же в конце лета произошло событие, оказавшее на меня глубокое влияние.

Однажды ночью, пробираясь по лесу, где я по-прежнему добывал себе пищу и собирал валежник для своих друзей, я нашел на тропе кожаную дорожную сумку, в которой оказалась кое-какая одежда, а также несколько книг. Я обрадованно схватил свой трофей и вернулся в убежище. Книги, к счастью, оказались написанными на языке, который стал мне уже почти родным. Это были «Потерянный Рай» Мильтона, один из томов «Жизнеописаний» Плутарха и «Страдания молодого Вертера» Гете. Я почувствовал себя настоящим богачом. С этого дня я не отрывался от чтения, пока мои друзья занимались повседневными делами.

Сложно сказать, как эти книги на меня подействовали. Возникало множество новых образов и чувств, иногда приводивших меня в восторг, но чаще повергавших в уныние. В «Страданиях молодого Вертера», помимо простого и печального сюжета, было высказано столько мнений и затронуто столько вопросов, что книга стала для меня постоянным предметом для размышлений. Я не мог понять всего, но сочувствовал герою и сокрушался из-за его самоубийства, хотя и не вполне понимал его причины.

Читая, я многое сравнивал с собой. И при этом казался себе похожим и в то же время совершенно непохожим на тех, о ком читал в книгах и кого мог наблюдать каждый день. Я отчасти понимал мотивы их поступков, но мой ум постоянно заходил в тупик. В отличие от людей я был страшен на вид и гигантского роста. Почему? Кто я? Откуда? В чем мое предназначение? Эти вопросы я задавал себе ежедневно, но ответа на них не было.

Том Плутарха, оказавшийся у меня, описывал жизнь и свершения выдающихся основателей государств далекого прошлого. Эта книга подействовала на меня совсем иначе. Если «Страдания молодого Вертера» научили меня печалиться и грустить над несовершенством мира, то Плутарх заставил забыть о повседневных заботах и восхититься героями древности.