Франклин Рузвельт. Человек и политик (с иллюстрациями)

Дэвид Лилиентал впал в особую немилость приверженцев расизма и реакции. Первые месяцы 1944 года он постоянно сталкивался с инквизиторами конгресса, враждебными к Администрации долины реки Теннесси (АДТ) в целом и к нему лично в частности. Рэнкин принадлежал к числу приверженцев АДТ — считал себя ее «соучредителем», — но в ходе борьбы за реализацию проекта Лилиентал узнал, что этот уроженец Миссисипи пригрозил разнести их «вдребезги» из-за того, что АДТ осмелилась принять негритянку на должность клерка с испытательным сроком. Основная угроза Лилиенталу исходила не от Рэнкина, а от Маккелара, дряхлеющего торговца политическими услугами и, вероятно, в наибольшей степени подверженного местническим интересам члена сената. Подвергнув Лилиентала тщательному допросу на заседании Комитета по распределению бюджетных средств, Маккелар сообщил прессе, что взял с президента «обязательство» устранить Лилиентала с должности. Позднее помощник президента Джонатан Дэниелс во время ленча сказал Лилиенталу, что ознакомил с заявлением Маккелара президента. Тот попросил Дэниелса передать Лилиенталу, что минувшей весной Маккелар приходил к нему с жалобами на председателя АДТ и сенатору сказано в ответ:

— Отлично, Кеннет, я сам намеревался отстранить Лилиентала от АДТ. Мне хотелось бы создать на северо-западе Администрацию долины реки Колумбия — АДК — и поставить во главе ее Лилиентала, поскольку он успешно справился с важным делом. Но мне никогда не удалось бы провести через конгресс законопроект об АДК. Если вы хотите избавиться от него, возвращайтесь на Капитолийский холм и помогите провести этот законопроект.

Лилиентал терялся в догадках, какая часть этого сообщения — шутка, но оставался в должности.

Подобно прочим президентам, Рузвельт усвоил, что конгресс нельзя склонить к сотрудничеству при помощи искусных политических манипуляций, когда на карту поставлены крупные политические интересы и риски. В 1944 году законодательство по трудовой повинности демонстрировало ограниченные возможности президента влиять на Капитолийский холм. До Тегерана Рузвельт пребывал в нерешительности многие месяцы. Стимсон требовал от него выступления в конгрессе с радикальной инициативой, однако Комитет военной мобилизации и Совет по военному производству отнеслись к этой идее прохладно. Барух доказывал, что лучший способ мобилизовать и распределить трудовые ресурсы — создать для этого материальные возможности. Люди потянутся в самые важные отрасли промышленности за работой. По возвращении из Тегерана Рузвельт, не перестававший размышлять над этим, но уставший от бесконечных споров, поручил Розенману разработать в рамках законодательства по трудовым вопросам билль для включения его в обращение к нации, но так, чтобы об этом не знала ни одна душа.

Розенман страшно удивился: не говорить даже Бирнсу, Макнатту, Стимсону или Бернье — людям, которые работали над этой проблемой? Им тоже, подтвердил шеф: он не желает больше участвовать в спорах по этому вопросу.

— Хочу, чтобы об этом знали в данном кабинете только мы с тобой и Грейс.

Бирнс так возмутился, услышав об этих рекомендациях по радио, что, как рассказывал Розенман, вломился в кабинет президента и с обидой в голосе потребовал отставки. Рузвельт отговорил его. В такой же степени поразился и Стимсон, но пришел в такой восторг, что забыл возмутиться.

В начале 1944 года конгресс отнесся к законопроекту о трудовой и военной службе с такой же неприязнью, с какой обычно относился к предложениям, против которых возражали профсоюзы и бизнес. Между законодателями, чувствительными к экономическим неурядицам, и Стимсоном, усматривавшим моральный долг в принятии законопроекта, выходящего даже за пределы практических нужд войны, разверзлась пропасть. Закон о трудовой и военной службе связан с вопросом об ответственности, убеждал он конгрессменов:

— Он направлен на равномерное распространение принципов демократии и справедливости среди всего нашего населения...

Конгресс смотрел на это иначе; законопроект в комитете провалили. В конце концов Рузвельт занял позицию, близкую позиции Стимсона. Трудовая и военная повинность выше политики, убеждал он конгресс.

— Великая держава должна стремиться к великим целям.

Однако президент пришел к этой точке зрения слишком поздно, — он не склонил к ней членов администрации и потерпел неудачу в попытках убедить законодателей с Капитолийского холма.