Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

Как и большинство легенд, этот образец национальной мифологии несет в себе зерно истины. Правда заключается в том, что в течение восьми лет правления консерваторов Черчиллю не был предложен ни один правительственный пост и что в собственной партии он едва ли располагал достойной упоминания поддержкой. С другой стороны, этой партии давно уже не было, и он сам почитал для себя за лучшее не быть «человеком партии»; современники также считали, что он «слишком велик» даже для какой-либо одной партии, а может быть, даже для страны, по меньшей мере до той поры, пока какое-нибудь чрезвычайное бедственное положение не потребует какого-то выдающегося вождя. По мнению самого Черчилля, такое бедственное положение уже наступило в тот момент, когда «партийно-политическая узколобость» консерваторов и либералов помогла в 1929 году лейбористскому правительству меньшинства вновь прийти к власти. Самым наглядным доказательством заката парламентской системы и вырождения британской политики для Черчилля была нацеленная на «самоуправление» индийская политика кабинета Макдональда, в которой он не видел ничего другого, кроме «постыдной распродажи» и «бессовестного предательства» национальных интересов. Это суждение приводит его к все более острой конфронтации с собственной партией, которая в своем большинстве не хотела присоединяться к идее самоуправления Индии и ее постепенному переводу к статусу доминиона. Уже в январе 1931 года произошел открытый разрыв между Черчиллем и «тактиком партии» Стэнли Болдуином, из «теневого кабинета» которого бывший Второй человек вышел по всей форме. Ничто не могло повредить авторитету Черчилля в тридцатые годы в большей степени, чем его позиция, когда он совместно с 60 высокопоставленными депутатами от тори в течение пяти лет фанатично проводил курс, исключавший все проекты по урегулированию британско-индийских отношений и одновременно боролся за власть в консервативной партии. Он основал «Индийскую лигу защиты», финансируемую махараджами. Выступая как ее основатель, он буквально обрушил на слушавших свое неудержимое красноречие, которое должно было ошеломить каждого демократически мыслящего современника. Он выступал, широко используя лозунги, почерпнутые им из своего далеко не бедного словарного запаса, в основном это были демагогично-апокалипсические заявления об «угрожающем Англии крушении», о «политике отказа» и «готовности к капитуляции», о «трусости», «роспуске» и «декадентстве»; он использовал разные едкие характеристики, называя Махатму Ганди «полуголым факиром», а Рамсея Макдональда «бескостным чудом». Документ, который появился в 1935 году после его почти двух тысяч выступлений перед нижней палатой, носивший название «Акт о губернаторстве в Индии», напоминал ему «гору, которая родила мышь», он сам называл его «чудовищным памятником позору, возведенным пигмеями от политики». Неудивительно, что старые сомнения по поводу способности Черчилля, которого за глаза обзывали «малайцем, влекомым амоком»[18] получили новое подкрепление, поскольку блеск его риторики не имел связи с убедительностью аргументов.

Обвинения Черчилля в «политическом мародерстве» и «авантюризме» еще более усилились, когда он стал все более резко выражать свое отрицательное отношение к парламентско-демократической системе. Интенсивное изучение им деятельности великого предка герцога Мальборо укрепило его взгляд на историю человечества как на историю великих людей, и он не раз утверждал, что только тот может претендовать на историческое величие, кто стоит выше сиюминутных частных интересов и может собрать вокруг себя не только партию, но и всю нацию, чтобы повести их на завоевание исторически реальной власти. Он всегда был активным противником партийной политики. Теперь в своих речах он открыто выступал за отмену всеобщего избирательного права, которое, по его мнению, означало лишь случайное большинство голосов, политическое разобщение, мелкие интересы и власть тупых партийных руководителей.