Франклин Рузвельт

Трактовались эти слова по-разному. Изоляционисты уверяли, что президент дал торжественное обещание не участвовать в мировой войне. Сторонники Рузвельта позже проводили противопоставление между «зарубежной войной», ведущейся между другими странами, и той, которая была бы начата в результате непосредственного столкновения Соединенных Штатов с какой-либо агрессивной державой, поясняя, что такая война уже не могла рассматриваться как зарубежная. Во всём этом было немало демагогии, но как можно было без нее обойтись в стремлении выиграть выборы?

В ходе предвыборной кампании тщательно сдерживаемые политические страсти выплескивались наружу. Сторонники обоих кандидатов обливали противников грязью. Временами возникало настолько напряженное положение, что в штабе Рузвельта даже не исключали возможности покушения на его жизнь и считали необходимым принять дополнительные меры охраны.

Предвыборную кампанию в полном смысле слова Рузвельт начал всего лишь за две недели до голосования, подчеркивая таким образом свою занятость ответственнейшими государственными делами. При этом президент не вступал в прямую полемику с соперником, игнорировал его высказывания, сосредоточившись на собственных достижениях в предыдущие годы, главным образом в области социальных отношений.

Особенно его беспокоила позиция Джона Льюиса. Будучи приглашенным на переговоры в Белый дом, председатель КПП начал разговор с жалоб, что ФБР следит за ним, подслушивает его телефонные разговоры, и вообще шел на конфронтацию. Отлично понимая, что договориться не удастся, Рузвельт изобразил удивление и высокомерно прервал разговор с рабочим лидером.

С этого времени опорой президента в рабочем движении становилась консервативная АФТ, а не более демократичный КПП, явившийся порождением «Нового курса», хотя некоторые профсоюзы, примыкавшие к КПП, вопреки позиции Льюиса перед выборами призывали к поддержке Рузвельта. Таковы были тогдашние парадоксы: сам ход событий, изменения в настроениях и действиях отдельных лиц оказывались сильнее, чем объективные процессы, которые очень трудно было оценить и тем более взвесить на аптекарских весах.

Выборы состоялись 5 ноября. Франклин ожидал их результата в Гайд-Парке. Здесь же он сам проголосовал вместе с матерью, женой и другими близкими. Вечером он перебирал свою коллекцию марок, одновременно слушая по радио сообщения о предварительных итогах голосования. Он уже давно прекратил планомерное пополнение коллекции — на это просто не было времени. Но марки, вместе со старыми географическими картами, оставались его первой любовью и в часы ожидания являлись средством успокоения, отвлечения от напряженных государственных забот. Впрочем, здесь тоже была государственная забота — почтовое ведомство посылало Рузвельту макеты всех подготавливаемых американских марок, он их тщательно изучал, давал рекомендации и, разумеется, оставлял и макеты, и готовые марки в своей коллекции.

Вначале сообщения о ходе выборов были тревожными. Во многих штатах преимущество было на стороне Уилки. Лишь к полуночи стало ясно, что за его третье президентство проголосовало большинство. Это была победа с небольшим перевесом: за Рузвельта было подано 54,7 процента голосов избирателей, за Уилки — 44,8. Однако в связи с тем, что в подавляющем большинстве штатов незначительное большинство всё же было у Рузвельта, в коллегии выборщиков голоса распределились совершенно иначе — 449 из 531 выборщика проголосовали за него (напомним, что выборщики голосуют за того кандидата, который в их штате получил хотя бы минимальное большинство).

Так Франклин Рузвельт впервые в истории Соединенных Штатов стал президентом в третий раз.

Теперь можно было приступать к определению основных направлений стратегического курса в условиях мировой войны.

Однако свою речь при вступлении в должность 20 января 1941 года Рузвельт в основном посвятил другому вопросу, хотя и непосредственно связанному с войной. Он провозгласил курс «четырех свобод», причем не только в самих Соединенных Штатах, но и в мировом масштабе:

«В будущем, которое мы стремимся обеспечить, мы намерены создать такой мир, который был бы основан на четырех основных человеческих свободах.

Первая — это свобода слова и выражения собственного мнения — во всём мире.

Вторая — это свобода каждой личности молиться Богу по-своему — везде в мире.

Третья — это свобода от нужды, которая, если говорить во всемирном масштабе, означает экономическое понимание [необходимости] обеспечить каждой нации здоровую мирную жизнь для всех ее жителей — везде в мире.

Четвертая — это свобода от страха, которая, если говорить во всемирном масштабе, означает всемирное сокращение вооружений до такого уровня и таким образом, чтобы ни одна нация не была способна совершить акт прямой агрессии против любого соседа — везде в мире»^{488}.