Франклин Рузвельт

Черчилль, пытавшийся сохранить остатки былого британского величия и вынужденный отказаться от балканского варианта, был намерен проводить теперь «реальную политику», в частности путем сепаратной договоренности со Сталиным о разделах сфер влияния в Восточной Европе. Именно эту цель имел его неожиданный визит в Москву в начале октября 1944 года, во время которого Сталину был передан злополучный листок с процентным соотношением влияния Великобритании и СССР: в Румынии, Болгарии — преимущество СССР, в Югославии — паритет, в Греции — преимущество Великобритании. По словам британского лидера, Сталин, взглянув на листок, поставил на нем «птичку» и возвратил, не говоря ни слова. Растерянный Черчилль выразил готовность сжечь документ. «Нет, сохраните его», — ответил Сталин. Это означало, по мнению Черчилля, готовность разделить Балканы на сферы влияния^{721}. Намерения Сталина, однако, были значительно более широкими — распространить свое господство на все балканские и другие страны Восточной Европы.

Ни непосредственно после московской встречи, ни теперь, во время подготовки к трехсторонней конференции, Черчилль не информировал Рузвельта о деталях своих переговоров со Сталиным. Хотя по взаимной договоренности в этих переговорах участвовал и американский посол, предложения по поводу Балкан делались наедине, только при переводчиках. Гарриману оставалось только делиться с шефом догадками о том, что происходило при закрытых дверях.

До Рузвельта доходили лишь слухи. Сохранился меморандум, определявший его позицию по отношению к предполагаемой советско-британской сделке. В нем говорилось, что такое разграничение с военной точки зрения полезно, если срок его действия не превысит трех месяцев. Однако, заявлял президент, «мы не можем одобрить такие планы, если они будут простираться за пределы военной области и препятствовать процессам широкого международного сотрудничества». Он предостерегал также против возможного «соревнования сил» между СССР и США^{722}.

Президент США и премьер Великобритании встретились, отягощенные разногласиями по поводу «глобальной стратегии» Вашингтона и «реальной политики» Лондона. После консультаций обе группы покинули корабль и отправились на военный аэродром. Отсюда делегации и обслуживающий персонал — всего свыше семисот человек — на двадцати транспортных самолетах отбыли в Крым.

Рузвельт летел на этот раз на своем новом самолете, который он, как и предыдущие, назвал «Священная корова». Это был мощный по тем временам летательный аппарат, само строительство и использование которого свидетельствовало о том, что президент собирается еще не один год подниматься на «борт номер один». Рузвельт, ставший первым президентом, пользовавшимся самолетами, летал до этого на Боингах-314. Новый президентский борт был переделан из военно-транспортного самолета С-87А, имел спальню, радиотелефон и лифт для инвалидного кресла Рузвельта. Использовал его Рузвельт только один раз.

* * *

Вторая встреча «большой тройки» состоялась под Ялтой, в Ливадийском дворце 4—11 февраля 1945 года.

По оценке тех, кто не видел Рузвельта сравнительно долго, он к этому времени сильно сдал. Он похудел, под глазами обозначились резкие темные круги. В числе многих других на это обратил внимание переводчик Сталина В. М. Бережков, отмечавший в то же время сохранившуюся харизму президента: «Мне он запомнился как обаятельный человек, обладающий быстрой реакцией, чувством юмора. Даже в Ялте, когда было особенно заметно ухудшение его здоровья, все присутствовавшие отмечали, что ум президента оставался ярким и острым»^{723}. Прогнозы, даваемые другими свидетелями встречи «большой тройки», были пессимистичными. Так, врач Черчилля Чарлз Уилсон записал в своем дневнике, что Рузвельту, скорее всего, остается жить несколько месяцев^{724}.

В распоряжение Рузвельта был предоставлен Ливадийский дворец[45]. Силами заключенных и военнопленных была быстро построена отличная автомобильная дорога от военного аэропорта Саки в северной части Крыма до Ялты, по которой один за другим проследовали кортежи Рузвельта и Черчилля, а на следующий день и хозяина встречи. Чтобы произвести благоприятное впечатление на своих гостей — главных союзников, которые в определенной степени превращались теперь в соперников, Сталин не скупился на средства, несмотря на тяготы, испытываемые страной во время войны.

Поскольку с Черчиллем Рузвельт общался и перед путешествием в СССР, и по дороге, то, естественно, первая его встреча в Крыму была со Сталиным. Почти с ходу он задал вопрос: кто, по мнению Сталина, добьется своей цели первым — американцы, войдя в столицу Филиппин Манилу, или русские, заняв Берлин? Отлично поняв, что тем самым президент давал знать, что американцы не будут стремиться первыми вступить в Берлин, советский лидер ответил учтиво, что первой падет Манила, так как немцы продолжают отчаянно сражаться на Одере.