Франклин Рузвельт

К тому же прогрессивные круги Демократической партии, прежде всего восточного побережья страны (Нью-Йорк, Филадельфия, Бостон и др.), всё больше верили в счастливую звезду Рузвельта. Политики и предприниматели, деятели фермерского и рабочего движения оценивали его как человека не просто энергичного, сумевшего преодолеть собственные страдания и посвятить себя служению обществу, но и как политика, легко улавливающего социальные изменения, приспосабливающегося к ним, динамичного и прагматичного лидера. Старые демократы, выдвинувшиеся в президентство Вильсона, начинали видеть в нем будущего достойного преемника своего кумира.

Однако он отлично понимал, что в реальной социально-экономической ситуации его шансы стать президентом на следующих выборах весьма зыбки, если не утопичны. Подобно большинству американцев, в том числе высоколобым экономистам с профессорскими званиями, которым он доверял, Рузвельт считал хозяйственное процветание страны если не вечным (в такого рода константы он как реальный политик не верил), то во всяком случае продолжительным.

Действительно, в 1923—1929 годах производство стали в США увеличилось с 49 до 61,7 миллиона тонн, добыча нефти — с 732 до 1007 миллионов баррелей. Были созданы новые промышленные отрасли — радиотехническая, производство электроприборов и др. Быстрыми темпами росла автомобильная промышленность. Автомобиль стал превращаться из предмета роскоши в необходимое среднему американцу средство передвижения. В 1920 году было произведено 1,9 миллиона легковых автомобилей, а в 1930-м — восемь миллионов. С 1927 года в США функционировала гражданская авиация.

«Ревущие» двадцатые годы, как их стали называть, одновременно стали временем преодоления пуританских ценностей. Вошел в моду джаз, дамские платья становились всё короче, а верность супругам представлялась ханжеством, чем-то чуть ли не постыдным.

Именно в этих условиях в стране стало всячески пропагандироваться мнение, что возник совершенно новый тип цивилизации, устранивший главные противоречия капиталистического общества, сочетающий свободную конкуренцию, не терпящую государственного вмешательства, с социальным партнерством, процветанием всех слоев населения на базе новейшей техники.

Всё это вполне соответствовало материальным запросам и настрою самых широких слоев американцев, что давало Гуверу реальные шансы на вторичное избрание в 1932 году. Поэтому не исключалось, что Франклин, если и будет избран губернатором, на этом посту засидится надолго или даже завершит им свою карьеру. Учитывая все «про» и «контра», он колебался, принимать ли ему предложение Смита.

Смиту же было весьма выгодно держать Рузвельта на этом посту, который он, имея мало шансов на избрание президентом, считал для себя резервным. Он уговаривал Рузвельта, что тому не надо будет реально управлять штатом — достаточно появляться там изредка, проводя основное время в Гайд-Парке или Уорм-Спрингс, а со всеми делами будет справляться его заместитель. Одному из своих собеседников Смит цинично заявил, что Рузвельт не проживет и года^{207}. Так что, казалось бы, соблазнительное предложение синекуры на деле было связано с расчетами самого Смита на скорое возвращение на губернаторский пост.

Давление на Рузвельта усилилось, когда ставший председателем Национального комитета Демократической партии Джон Рэскоб, тесно связанный с химической и нефтегазовой компанией Дюпон де Немур (он, кстати, был избран на руководящий партийный пост именно на съезде 1928 года, причем вопреки мнению Рузвельта), включившись в уговоры, заявил, что не только привлечет большой бизнес на сторону Демократической партии, но и окажет Рузвельту денежную помощь, в частности профинансирует его бальнеологическое предприятие в Уорм-Спрингс. Услышав, что Рузвельт чуть ли не разорился, инвестировав в лечебницу 200 тысяч долларов, Рэскоб немедленно послал ему чек на 350 тысяч. Рузвельт отверг столь щедрый дар, согласившись лишь принять чек на 25 тысяч долларов в фонд помощи страдающим от полиомиелита, и добавил, что ему достаточно знать, что в случае необходимости он сможет получить финансовую поддержку Рэскоба^{208}.

В уговоры включилась Сара. Поняв, что сына невозможно отвлечь от общественной деятельности, она стремилась теперь к тому, чтобы он поднялся по карьерной лестнице как можно выше. «В случае твоего избрания, — написала она Франклину, — твой заработок, насколько я знаю, будет меньше, чем ты получаешь сейчас. Я готова покрыть эту разницу»^{209}.

Хоув и Элеонора были против, полагая, что свой отказ Франклин должен мотивировать состоянием здоровья. Но оба они находились в Нью-Йорке и могли давать советы Франклину, отдыхавшему после партийного съезда в Уорм-Спрингс, только по телефону, тогда как Смит и Рэскоб оказались настойчивыми и решительными, тем более что вектор их уговоров совпал с намерениями самого Рузвельта.