Франко

В Киеве Франко проводил время с большой пользой, работал в библиотеках и архивах. Игнатий Житецкий вспоминает, что писатель «не так много времени тратил на выполнение своих жениховских обязанностей, как на изучение киевских научных материалов».

Венчание затягивалось: из столицы Австро-Венгрии Вены все не приходили необходимые документы, без которых поп, хотя и родственник Трегубовых, ни за что не соглашался осуществить бракосочетание.

Франко и Ольга вместе гуляли по живописным обрывам над Днепром, мечтали о будущей дружной жизни и работе, строили планы издательской деятельности, на которую Ольга предназначала все свое скромное приданое — четыре тысячи рублей.

А Франко без устали декламировал невесте стихи, развивал идею большого прогрессивного журнала, в котором живое литературное слово должно служить интересам народной жизни — жизнь и слово…,

Он говорил молодой девушке, с которой отныне связывал навсегда свою судьбу:

— Мне кажется, что из нашего тихого и скромного дома должно возникнуть течение нового, могучего движения. Элементы его уже в настоящее время проявляются во всех уголках нашей Галичины, и оно с нашей помощью должно крепнуть и шириться, — это движение реального и разумного народолюбия…

И еще он говорил о себе:

— Во многих отношениях я мужик, простой и неотесанный, хотя чуткость ко всякому грубому прикосновению у меня развита очень сильно… Мое самое сильное желание — быть рядовым солдатом великого дела народного пробуждения и видеть, что руководство этим делом находится в крепких руках, что оно озарено светлым и широким разумом…

Наконец все документы были получены, и в начале мая 1886 года в домовой церкви коллегии Павла Галагана[9] состоялась свадьба австрийского подданного Ивана Яковлевича Франко, тридцати лет, и Ольги Федоровны из рода Хоружинских, двадцати двух лет. Свидетелями были: сын Житецкого, Галицкие студенты Киричинский и Крачковский да муж еще одной старшей сестры Ольги, Александры, служащий Киевского государственного банка В. В. Игнатович.

После церковного обряда, рассказывает Антонина Трегубова, «у нас был устроен обед для молодых… Как обычно, ели, пили, произносили речи. Лейтмотивом речей являлось единение Галичины с Украиной — в лице Ивана Франко и сестры. Как сейчас вижу я перед глазами представительную фигуру Павла Игнатьевича Житецкого, его чрезвычайно красивое, выразительное лицо, глаза, которые одновременно и смеются и трогают, бокал вина в руке и будто слышу его воодушевляющий голос и его призыв — выпить за прочное единение Галичины и Украины. Он, да и не только он один, смотрел на брак галичанина с украинкой как на известный политический шаг.

После речи Житецкого кто-то выкрикнул:

— Горько!

Молодой не знал, что это означает, пока мой муж не пояснил ему, поцеловавши меня. Ольга отвечала молодому поцелуем, а потом горько зарыдала…»

Пора было отправляться на вокзал к поезду. Чтобы разогнать грустное настроение молодой, все гости пожелали проводить молодоженов.

Собралось шесть полных экипажей. На вокзале опять чокались и пили, опять произносили тосты и речи.

Когда молодых усадили уже в вагон, Трегубов шутя крикнул вдогонку:

— Смотрите же, Ольга, чтобы Ивану Франко хорошо дома жилось, а иначе вас там отравят!

Это был намек на старинную западноукраинскую песню…

Молодожены уехали в свой новый дом, во Львов.

А в Киеве еще долго шли полицейские розыски и даже обыски.

Оказалось, что начальник киевского охранного отделения ротмистр Новицкий получил точные тексты речей, произносившихся на свадьбе «среди своих», «в узком кругу».

Началось следствие. Многих, в том числе и попа Симеона Трегубова, вызывали по нескольку раз на допрос в охранку. На квартире у Киричинского произвели тщательный обыск в поисках «заграничной пропаганды»…

Возле входа в дом коллегии Павла Галагана, где проживали Трегубовы, на улице еще долго дежурили двое шпиков…

Ивану Франко приезд в Киев теперь был надолго заказан.

•

Вскоре после женитьбы произошел разрыв Франко с редакцией журнала «Заря». От руководства журналом «народовцы» его совершенно отстранили.

Толчком к этому послужило то, что Франко опубликовал на страницах «Зари» басню давно умершего известного поэта-сатирика Степана Руданского. Басня называлась «Що кому годиться» и сатирически изображала помещиков и попов. Буржуазно-клерикальная «суперредакция узрела безнравственность» в этой басне.

«Народовец» Владимир Шухевич с откровенным восторгом сообщал своему единомышленнику Александру Конисскому:

«Франко выходит совсем из «Зари». Мы этому очень рады, потому что, правду говоря, он еще не реабилитирован полностью после своего ареста, от этого и публика косо смотрит на него и не вполне доверяет нам, когда в нашем журнале появляется его имя».

Совершенно ясно, о какой специфической «публике» упоминает здесь Шухевич. Речь шла о той самой консервативной и националистической буржуазии, которая в полном согласии с правительством и господствующими классами Австро-Венгрии, а также и царской России готова была стереть с лица земли демократическое движение и его глашатаев.