Франко

В сборник «Из дней печали» включены проникновенные лирические стихотворения. Многие из них— подлинные жемчужины нашей поэзии.

Вот, например, известное стихотворение, завоевавшее широкую популярность и неоднократно положенное на музыку:

Когда порой, в глухом раздумье,
Сижу угрюм и одинок,
Негромкий стук в окно иль в дверь
Вдруг прерывает дум поток.

Откликнусь, выгляну — напрасно,
Нигде не видно ни души,
Лишь что-то в сердце встрепенется,
О ком-то вспомнится в тиши.

Быть может, там, в краю далеком,
Сражен в бою любимый друг?
Быть может, брат родной рыдает,
Склонясь на прадедовский плуг?

Быть может, ты, моя голубка,
Кого люблю и жду в тоске,
В тот миг меня с немым укором
Припоминаешь вдалеке?

Быть может, подавляя горе,
Ты молча плачешь в тишине
И капли слез твоих горючих
Стучатся прямо в душу мне?

Франко-лирик в этих стихах добивается изумительного художественного своеобразия. Оттенки чувств и настроений находят в его поэзии этих лет неповторимо тонкое и глубокое раскрытие. Форма его стиха достигает высокой мелодичности и музыкальности.

Вместе с тем он был и остается последовательным реалистом. Он по-прежнему во главу угла ставит идейное содержание искусства. Он категорически отвергает попытки символистов и декадентов всех мастей сделать «музыку слова» некоей поэтической самоцелью.

В книге Франко «Semper tiro» помещена поэма «Лесная идиллия». Пролог поэмы направлен против нашумевшего в свое время литературного «Манифеста» молодого поэта-декадента Николая Вороного, выступившего в защиту «чистого искусства», «искусства для искусства».

Иронизируя над стремлением Вороного и его единомышленников оторвать искусство от общественных задач, превратить поэзию в прибежище «отдыха» и «покоя», Франко пишет:

«Долой тенденцию, поэты,
Без этой надо петь приметы,
Без специальных устремлений,
Без мировых скорбей, мучений…
Побольше песен нам беспечных,
Идущих из глубин сердечных,
Чтоб современник-горемыка
На миг опомнился от крика».

Этой программе «бестенденциозного» искусства поэт-борец противопоставляет требования поэзии боевой, вооруженной передовыми идеями:

Нет, милый друг, не та година!
Сегодня песня — не перина,
Не госпитальное леченье, —
Вся — страсть она, и вся — мученье,
И вся — огонь, и вся — тревога,
И вся — борьба, и вся — дорога…
Так не старайся, друг любезный,
Сманить поэтов смутной песней,
Любовным розовым туманом
Иль мистицизма океаном.
С дурманом кушаний не надо,
Поэзия — не клоунада!

Заветное, излюбленное определение поэзии у Франко заключается в этом знаменитом образе:

Слова — полова,
Но вот огонь в одежде слова —
Неумирающая фея
Правдивой искры Прометея.

Именно в соединении с высокой идейностью «мякина» слова загорается ярким огнем поэзии. Меньше всего склонен был Франко недооценивать словесную форму искусства. Чудесное, задушевное стихотворение именно о живом и горячем слове находим в том же сборнике «Semper tiro».

Когда б ты знал, как много значит слово,
Исполненное нежной теплоты!
Как лечит раны сердца, чуть живого,
Участие, — когда бы ведал ты!
Ты, может быть, на горькие мученья,
Сомкнув уста, безмолвно не взирал,
Ты сеял бы слова любви и утешенья,
Как теплый дождь на нивы и селенья, —
Когда б ты знал!

«Огонь в одежде слова», поэзия, исполненная нежной теплоты или пламенного гнева, до самых последних дней Ивана Франко его неизменный девиз.

•

Последнее десятилетие жизни писателя — это страшная цепь несчастий.

Тяжелая болезнь лишила его возможности самому писать. Но он упорно работает, диктуя свои стихи, прозу, переводы, научные труды.