Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья

Что касается замены персонажей, то здесь давно все разгадано и решается просто. Ведь каждая жеста, прежде чем выйти из подспудной стадии и добраться до литературной записи, проходила через множество сказителей и певцов, которые, плохо зная или совсем не зная архетип, изменяли, сокращали, добавляли по своему разумению и вкусу, вследствие чего реальные действующие лица исчезали и заменялись новыми, соответственно познаниям и желанию очередного певца. Это прием обычный для жесты. Гораздо сложнее обстоит дело с самим событием и ролью в нем Роланда.

Неистовый Ролан. Гравюра Густава Доре

Почему короткий поход Карла превратился в «семилетнюю войну», а бесславный разгром франкского арьергарда в бессмертный подвиг? В силу каких обстоятельств плачевная жертва этого разгрома стала центральной фигурой французского эпоса? Ответить на эти вопросы помогает другое событие, также связанное с реальным историческим лицом. Речь идет об упомянутом выше разгроме на реке Орбье под Нарбонной войска графа Гильома Тулузского в 791 году. При внимательном рассмотрении аналогия оказывается полной. И в Ронсевале, и под Нарбонной франкские войска сражались с сарацинами. И там и тут дело кончилось сокрушительным поражением для франков. И там и тут «герои» этого поражения стали подлинными героями эпических поэм, соперничавших в своей популярности, – Гильому, получившему прозвище «Оранжского», посвящен целый цикл таких поэм. Из этого сравнения можно вывести три знаменательных вывода. Во-первых, обе битвы, обернувшиеся страшнейшими поражениями на фоне непрерывных побед Карла, должны были потрясти современников и остаться в памяти потомства[19]. Во-вторых, оба разгрома непобедимого франкского войска были учинены одним и тем же противником – мусульманами, что должно было породить традицию мести «нехристям». И наконец, в-третьих, чтобы эта месть была адресной, необходим был бессмертный герой, за которого надо было мстить. Все это наилучшим образом вписывалось в идею Крестовых походов, в эпоху которых и сложились обе жесты, поскольку факты, положенные в их основу, с массой сопровождающих подробностей как бы подстегивали христианско-европейское рыцарство к «священным войнам» против мусульманского Востока. Такова, на наш взгляд, общая и наиболее вероятная «разгадка» проблемы, все еще оставляющей в недоумении иных историков.

Попутно отметим, что иной раз эпос может «подправить» показание более раннего, считавшегося «историческим», источника. Напомним, что у Эйнгарда арьергард Роланда разбили баски; современная же историография почти единодушна в том, что это были (как и в «Песни») арабы.

На фоне героических поэм типа «Песни о Роланде» или «Песен о Гильоме Оранжском» явным диссонансом звучит одна необычная жеста, резко отличающаяся от других и ставшая как бы предшественницей «плутовского романа», жеста, так же уводящая читателя на столь привлекательный для крестоносцев «сказочный» Восток, но в совершенно иной плоскости.

Путешествие на восток

Проспер Мериме утверждал, что в истории он признает только анекдоты. Писатель клеветал на себя: в его исторической прозе анекдоты почти отсутствуют. И все же в этом утверждении есть изюминка: иногда анекдот может высветить событие ярче, чем точное его изложение. Такой анекдот (причем насквозь фантастичный) и представляет жеста «Путешествие Карла Великого в Иерусалим и Константинополь».

Оказывается, вопреки заверениям Эйнгарда, великий Карл не был чужд самолюбования и фанфаронства. Как-то, находясь в Сен-Дени, королевской усыпальнице и сокровищнице, он в присутствии королевы принялся примерять корону и драгоценный меч. «Не знаете ли вы, – самодовольно обратился он к супруге, – кому бы эти регалии подошли больше, чем императору франков?» «Знаю», – необдуманно ответила королева и тут же прикусила язык. Но было поздно – слово вылетело. Взбешенный Карл стал допытываться и в конце концов выяснил, что его соперником был Гугон, император Византии. Тут Карл поклялся, что сам удостоверится в сказанном, и в случае, если это обман, отрубит голову лживой супруге.

Такова была предыстория.