Франсиско Франко и его время

Находясь в международной изоляции, ведомое Франко правительство Испании тем не менее продолжало проводить институционные изменения, заявленные еще в канун окончания войны. 6 июля 1947 г. в результате «прямой консультации с нацией» главы государства, иначе говоря, плебисцита, был одобрен «Закон о наследовании поста главы государства»: из 17 178 812 голосовавших 14 145 165 высказались за монархию. 20 дней спустя Франко подписал этот закон, в соответствии с которым Испания объявлялась «католическим, социальным и представительным государством, которое в соответствии со своей традицией провозглашает себя конституированным как королевство»[300].

Много лет спустя, уже после смерти Франко, когда свершился мирный переход от диктатуры к демократии, известный испанский историк Л. Суарес Фернандес, рассматривая «Закон о наследовании» в исторической ретроспективе, расценил его как обещание реставрации монархии, которое Франко выполнил много лет спустя, как меру, способствующую первому шагу демократического характера к открытому обществу. По мнению исследователя, начиная с 1947 г., вопреки воле Г. Трумэна, никогда не скрывавшего своего негативного отношения к Франко, правительство США рационально изменило свою политику в отношении к Испании[301].

И действительно, поверенный в делах США в Испании Кальберстон в донесении госсекретарю высказался за «естественную либерализацию режима». Однако для ее успеха, по мнению американского дипломата, была необходима экономическая и финансовая реконструкция, а также политическая эволюция испанского правительства.

Политическая эволюция не входила в планы Франко. А вот к тому, чтобы внешний мир поверил, что идеологический «баланс сил» в стране претерпел изменения, Франко приложил немало усилий.

Помимо чисто внешнего камуфляжа — устранения с фасада режима его наиболее одиозных фашистских аксессуаров — правители страны сочли необходимым пойти на некоторые перемещения в системе блока националистов, поменяв для его компонентов места на своеобразной иерархической лестнице. Этот допускаемый перевес одних компонентов блока «победителей» над другими строго дозировался с тем, чтобы «жертва», понесенная во имя сохранения режима, не была чрезмерно обременительной и не спровоцировала бы центробежных тенденций.

Вызывавшей резко отрицательную реакцию на внешнеполитической арене фаланге пришлось уступить некоторые позиции консервативно-клерикальным компонентам, выдвигаемым режимом в этих сложных для него внешних условиях на первый план в системе государственной власти. И хотя при определении идеологической ориентации режима все еще принимались во внимание клише, пропагандируемые основным органом Института политических исследований «La revista de estudios pol'iticos», в «обоснование своей враждебности к либерализму и восхваления тоталитаризма»[302] власти проявляли все более заметный интерес к аргументации журнала «Arbor», с 1945 г. официального органа Высшего совета научных исследований.

Р. Кальво Серер, один из основателей и руководителей журнала, видел тогда миссию Высшего совета научных исследований в утверждении католицизма как динамичной доктрины, призванной «рехристианизировать» культуру, обязанную христианству своим рождением. И если в предшествующий период, ограничиваясь рамками авторитарной тенденции, идеологи обоих центров прилагали немалые усилия для совмещения «новейших» построений европейского фашизма с католической доктриной государства, конструируемой в первую очередь на основе идей М. Менендеса Пелайо, препарированных применительно к эпохе, то теперь руководители режима, не заботясь о «равновесии», сочли нужным явное предпочтение отдавать последним.

Это было вызвано надеждой не только на благоприятную реакцию за рубежом, но и на благосклонный прием консервативного крыла режима, монархистов в первую очередь. Цель эта казалась тем более легко достижимой, что, как отметил испанский исследователь С. Петшен, «все испанцы, начиная с 1939 г., на протяжении многих лет находились под влиянием идей Менендеса Пелайо». Под «всеми» подразумевались так называемые победители. Побежденная Испания во внимание не принималась. Как гимн в школах и студенческих аудиториях, повторялись слова Менендеса Пелайо, произнесенные в Ретиро в 1881 г.: «Я провозглашаю тост… прежде всего за апостолическую римскую католическую веру, которая на протяжении семи веков борьбы побуждала нас к отвоеванию родной земли и которая на заре Возрождения открыла кастильцам девственные леса Америки… За католическую веру, являющуюся субстратом, сущностью и всем тем, что есть самого величественного в нашей теологии, нашей философии, нашей литературе и нашем искусстве».

Можно согласиться с теми исследователями франкизма, испанскими и зарубежными, которые полагают, что 1945 г. знаменует новую дату в истории режима. Профессор Сарагосского университета М. Рамирес определяет режим на этом этапе (1945–1960 гг.) как «эмпирио-консервативную диктатуру»[303].