Франсиско Франко

Мы затаились. Промчался еще автомобиль. Группа Доминго приступила к работе, а мы, переждав еще одну машину, направились к железной дороге.

Шли около 10 минут, часто прислушивались, но все было спокойно. У металлического моста длиной около восьми метров быстро установили приготовленные заряды, заминировали железную дорогу и принялись за столбы линии связи. Времени оставалось мало, спешили, не все ладилось. Наконец фитили подожжены, и мы стали поспешно отходить.

— Легковая машина! — предупредил Рубио.

Едва мы достигли шоссе, как яркая вспышка осветила все вокруг, раздался взрыв. За ним последовали другие. Мы пересекли автомобильную дорогу, прибавили шагу, спеша на сборный пункт. И вовремя.

Большой огненный столб поднялся в ночное небо, потом донесся сильный взрыв. Было слышно, как ударились о землю падающие обломки разрушенного железобетонного моста. Люди ликовали.

— Формидабле! Муй бьен![54] — бурно выражали свой восторг наши проводники.

И снова взрыв — теперь на железнодорожном мосту. Все радовались, позабыв, что находятся в тылу противника, который в любую минуту мог организовать поиски диверсантов.

В обратный путь шли налегке, довольные удачей, не чувствуя усталости.

На Теруэльском фронте мы провели еще несколько успешных операций.

Наступил январь. Нам приказали срочно выехать на Южный фронт. Все обрадовались, особенно Доминго: он родился в тех местах и хорошо знал окрестности.

В Альбасете наш отряд пополнили интербригадовцы — поляки, югославы, болгары, чехи, словаки, немцы, австрийцы, итальянцы, один американец, финны и французы. В отряде стало больше ста человек.

Был среди интербригадовцев и югослав Иван Хариш, прославившийся в годы второй мировой войны на своей родине. За дерзкие диверсии в тылу оккупантов Хариша прозвали Ильей Громовником. После окончания войны Иван Хариш, народный герой Югославии, стал генерал-майором югославской Народной армии.

Но все это было потом, а тогда, в январе 1937 года, мы готовились к выполнению нового задания и переходу линии фронта под Вильянуэва-де-Кордова.

Переход группы Хариша в тыл противника был назначен на вечер. На командный пункт командира батальона прибыли засветло.

— Все готово, — доложил комбат.

Хариш был благодушно настроен. Шутил. Он мог шутить: у него все до деталей было продумано, предусмотрено.

— Что же у вас так мало патронов? — спросил командир батальона у Хариша.

— Но зато у нас много взрывчатки, ответил Хариш. — Перестрелка нам невыгодна, помощи нам ждать не от кого. Противник своих раненых в госпиталь повезет, а мы должны нести. Когда же на нашей мине подорвется машина или упадет поезд с насыпи, то стрелять в нас уже будет некому.

Начинало темнеть. Хариш отдавал последние приказания.

— Дорогой мой капитан, — обратился Иван Хариш к комбату. — Обязательно предупредите, чтобы при возвращении в нас не стреляли!

Мы простились, и через несколько минут группа бесшумно исчезла в темноте. Изредка до командного пункта доносились одиночные выстрелы, потом все затихло. Часа через два возвратились проводники. Старший доложил капитану, что группа прошла мимо передовых постов франкистов.

Первым известием об успехе партизан было сообщение от республиканских летчиков. В районе действий группы Хариша они обнаружили пущенный под откос эшелон с техникой и боеприпасами. Через трое суток Хариш со своей группой возвратился.

Вылазки в тыл врага стали обычной работой партизан. Однако переход в тыл, особенно возвращение оттуда, были сопряжены с большой тратой времени, с риском быть убитым своими. Поэтому при первой возможности была создана скрытая база в тылу фашистов.

Первой такой базой стал заброшенный маслодельный завод в 12 километрах северо-западнее Адамуса. Ее организовали по инициативе и с помощью командира роты республиканской армии.

Он лично принимал участие в операциях нашего отряда. На базу доставили несколько сотен килограммов взрывчатки, запас боеприпасов и продовольствия. Оттуда совершали вылазки на коммуникации мятежников.

Базу организовали в середине февраля, но я туда поехала позже, сопровождая очередную партию.

Боеприпасы и продовольствие к исходу дня погрузили на мулов и сосредоточили на нашем переднем крае. В бинокль мы наблюдали передвижение вражеских патрулей, изучали расположение постов противника. С наступлением темноты двинулись вперед. Копыта животных были обернуты кусками фланелевых одеял. Обутые в альпаргатас, мы шагали бесшумно. Мулы, точно понимая опасность, тоже шли осторожно.

Идти было тяжело. Пересекали канавы и ручьи, поднимались в горы, опускались в низины. Казалось, нашему походу не будет конца.

Но вот впереди зашевелился светлячок. Через две-три минуты к нам подошли два партизана и повели на базу.

Темные, низкие здания. Около одной из стен, на которой, как в сказке, навешаны светящиеся гнилушки и натянуты многочисленные провода, стояли часовые. Охрана ввела нас в закопченное помещение. Слабо горели дрова в камине. На полу спали человек двенадцать. Вокруг сидели караульные.