Но вот в последний момент появляется надежда. Она — в раскаянии «доброго сумасброда», выраженном в конце «Баллады пословиц». Он так долго потешался. И так низко пал. А если бы взялся за ум… Если бы вернулся… Он истомился, исстрадался.
Выбор рефрена отнюдь не случаен, и вовсе не звучность поговорки привлекла внимание поэта. В этой пословице, выбранной из сотен других, вся надежда Вийона, и выражает она только одну мысль: никогда не надо отчаиваться. Пребывая в безднах своего несчастья, бедный школяр находил силы надеяться. У него еще будет Рождество. Не то Рождество, которое празднуют 25 декабря и которое имеет в виду поговорка, а Рождество собственной жизни, новое рождение.
ДЕВИЦЫ, СЛУШАЙТЕ…
Побочная любовь при законном браке — отнюдь не то же самое, что брак по любви. Социальное положение, подкрепленное женитьбой, плотские наслаждения, духовные склонности в различных проявлениях — этот комплекс мотивировок образовывал разные комбинации в зависимости от обстоятельств, темпераментов и личных планов.
Выбор, сделанный юным магистром словесных наук, был, скорее всего, продиктован не тщательным расчетом, а простым импульсом, если, конечно, дело обошлось без совета, на которые бывают щедры старшие. Доля рационализма, расчета, очевидно, была в те времена более велика — и более оправданна — на высших ступенях социальной иерархии. Получивший степень сын адвоката или племянник советника шагал по хорошо освещенной дороге, и его шансы заполучить ту или иную должность оправдывали серьезное отношение к проблеме выбора пути. Он не слишком рисковал вернуться из своего путешествия несолоно хлебавши.
Ну а Франсуа де Монкорбье шел наугад. Осознавал ли он, насколько важную роль может сыграть выбор в его дальнейшей судьбе?
Среди возможных вариантов существовали прежде всего мирские профессии. Однако они таили в себе больше риска, чем клерикальные. Не имея средств к существованию, мирянин устраивался с большим трудом, чем клирик, а вступление в брак означало отказ от всех реальных преимуществ школяра. Следовательно, исходящее из жизненного опыта женоненавистничество клирика возникало не на пустом месте: молодой магистр словесных наук, размышлявший о своем будущем ремесле, должен был очень быстро решить, сохранять ему тонзуру или отказаться от нее.
Дело в том, что, становясь клириком, дабы, например, получить степень магистра, человек еще не делал необратимого выбора. Он мог затем предпочесть какое-либо иное положение. Изменить ситуацию оказывалось невозможным на более высоких уровнях иерархии: отказавшийся от своего статуса дьякон или священник становился настоящим изгоем христианского общества. Ну а молодой магистр мог беспрепятственно войти в мирскую жизнь, удачно женившись. Но при этом ему было над чем задуматься, поскольку брак-то ведь тоже был нерасторжимым.
Одно дело духовный чин, а другое — бенефиций. Духовный чин являлся знаком приобщения к клерикальному сословию, а бенефиций в теории означал обязанности, а на практике — доход. Некоторые были канониками, не являясь священниками, другие — священниками, не будучи канониками. Клирик Арно де Серволь, вошедший в историю как «Протоиерей», чаще работал секирой, чем кропильницей, но при этом, даже имея сан протоиерея, никогда не был священником. Подобно тысячам клириков, которые, прожив славно ли, худо ли свою жизнь, никогда ни непосредственно, ни издали не были причастны к церковным службам, этот протоиерей имел лишь тонзуру, но не доходы.
Соответственно, находившийся на распутье школяр должен был подсчитать свои шансы получить то или иное место в культовой и социальной иерархии: на уровне духовных чинов и доходных бенефициев.