Франсуа Вийон

У рассуждений Вийона была сходная подоплека, хотя память о себе он надеялся сохранить совсем иным способом. Его эпитафия, к которой мы еще вернемся, явилась итогом длиннейшей жалобы, составленной в «Большом завещании» из портретов «бедного Вийона». Здесь речь идет отнюдь не о прославлении себя либо своей семьи, чему обычно соответствует каменная либо медная табличка. Вийон претендует лишь на несколько написанных от руки и легко стирающихся под воздействием времени строчек. Поэт зло высмеивает все способы, с помощью которых люди пытаются увековечить свою именитость.

Пусть над могилою моею,
Уже разверстой предо мной,
Напишут надпись пожирнее
Тем, что найдется под рукой,
Хотя бы копотью простой
Иль чем-нибудь в таком же роде,
Чтоб каждый, крест увидев мой,
О добром вспомнил сумасброде…[33]

Глава IV МАГИСТР ГИЙОМ ДЕ ВИЙОН…

КАПЕЛЛАН

Была ли молившаяся в монастыре бедная женщина вдовой? Вполне вероятно, хотя полной уверенности в этом нет. Вийон говорил о своем отце только в прошедшем времени, но говорил о нем в 1461 году, когда самому поэту было уже тридцать лет.

Я бедняком был от рожденья
И вскормлен бедною семьей,
Отец не приобрел именья,
И дед Орас ходил босой…

Укрыт могильною землею
Прах грешный моего отца, —
Душа — в обители Творца! —
И мать моя на смертном ложе,
Бедняжка, ждет уже конца,
И сам я не бессмертен тоже[34].

В тот момент, когда юного Франсуа де Монкорбье вверили заботам Гийома де Вийона, она была на четверть века моложе, но, очевидно, принадлежала к разряду тех одиноких женщин, с которыми жизнь обходилась особенно жестоко, так как они не имели ни денег, ни ремесла. Бывали же ведь удачливые вдовы, получавшие в наследство дом, или мастерскую, или лавчонку. Нередко подмастерьям удавалось именно таким образом составить состояние, то есть женившись на вдове и получив все необходимое для успешного ведения дела. Находились, правда, такие вдовы, которые тиранили молодых супругов, обращались с мужьями нелюбезно, как иногда обращаются с зятем или собственным сыном. А вдова-бессребреница ничего и не получала. И в таких условиях маленький ребенок оказывался весьма тяжелой обузой.

Не исключено, что священника церкви Сен-Бенуа-ле-Бетурне магистра Гийома де Вийона не связывали с подопечным никакие родственные узы. Возможно, он взял его просто как ученика, подобно тому как брали себе учеников, например, кровельщики или портные. Мэтр Гийом не выучил Франсуа никакому ремеслу, но зато предоставил ему возможность выйти в один прекрасный день с помощью университета на тот путь, на котором состояние можно заработать с помощью знаний. Мальчик в свою очередь разжигал в очаге огонь и выполнял различные поручения. То есть Франсуа де Монкорбье был прежде всего слугой, а затем уже певчим в хоре и секретарем, и выполнял он всю эту работу в обмен на кров и пищу, обучение катехизису и латинскому языку, а также основам арифметики и элементарной грамматики.

Место было хорошим, особенно если принять во внимание, что Франсуа, сын бедной женщины, естественно, не имел никакой возможности посещать уроки какого-нибудь из нескольких десятков парижских школьных учителей либо уроки одной из «благочестивых женщин», которым доверяли образование своих детей обеспеченные семьи. Место могло оказаться для юного Франсуа счастливым либо несчастливым, но заполучить его уже было своего рода удачей.

К счастью, священник Гийом де Вийон оказался прекраснейшим человеком. Попав к нему в раннем детстве, в возрасте шести или семи лет, Франсуа и в зрелом возрасте сохранил о нем память как о приемном отце. Магистр Гийом стал одним из весьма редких персонажей «Завещания», которому поэт предназначил дар, являющийся, естественно, чистейшей выдумкой, но выдумкой, выражающей любовь и привязанность.

Затем тебе, Гийом Вийон,
Кем вспоен, вскормлен, обогрет,
Кто пестовал меня с пелен,
Спасал не раз от многих бед,
Кто был отцом мне с юных лет,
Родимой матери добрее…[35]