Франсуа Вийон

А где апостолы святые
С распятьями из янтарей?…
Развеют ветры смертный прах! [227]

На фоне размышлений о времени и жизни появляются «Жалобы Прекрасной Оружейницы» — вещь исключительная, не заимствующая свою форму ни у какого определенного типа стихов и не дающая возможности скандировать рефрен.

Сгорели вмиг дрова сухие,
И всех нас годы подвели! [228]

А вот «Баллада-завет Прекрасной Оружейницы гулящим девкам» — шедевр сдерживаемой эмоции, где прошлое продолжает освещать печальное настоящее, показывая преемственность поколений.

Внимай, ткачиха Гийометта,
Хороший я даю совет…
Монете старой нет хожденья [229]

.

И подводит всему итог «Двойная баллада о любви».

Люби, покуда бродит хмель,
Гуляй, пируй зимой и летом…
Как счастлив тот, кто не влюблен! [230]

Кончается остроумное завещание, и далее следуют «дары». Своей матери Вийон оставляет «Балладу-молитву Богоматери», на самом деле являющуюся молитвой самого Вийона.

О Дева-мать, владычица земная,
Царица неба, первая в раю…
И с верой сей мне жить и умереть [231]

.

Другой подарок, столь же сложный в своем назначении, как и в своем происхождении, — это «Баллада подружке Вийона».

Фальшивая душа — гнилой товар,
Румяна лгут, обманывая взор…
Не погуби, спаси того, кто сир! [232]

Ненавистному сопернику Вийон посвящает поэму, которую Маро назовет рондо:

Смерть, взываю к твоей неумолимости…

В память о Жане Котаре написана великолепная «Баллада за упокой души мэтра Жана Котара», где восхваляется дружба пьянчуг.

Отец наш Ной, ты дал нам вина,
Ты, Лот, умел неплохо пить…
Я вас троих хочу молить
За душу доброго Котара [233]

.

«Баллада о Робере д'Эстутвиле» — это песнь любви и верности.

Занялся день, и кречет бьет крылом
В предчувствии утехи благородной…
Вот почему должны мы быть вдвоем [234]

.

Вийон подводит итоги. Прежде всего следует обратить внимание на пышущую яростью «Балладу о том, как варить языки клеветников».

В горячем соусе с приправой мышьяка,
В помоях сальных с падалью червивой…
Да сварят языки клеветников! [235]

Следом идет ироничная «Баллада-спор с Франком Гонтье», где легкими мазками изложена философия наслаждения.

Толстяк монах, обедом разморенный,
Разлегся на ковре перед огнем…
Живется сладко лишь среди достатка [236]

.

Следующее завещание — лишь предлог, чтоб написать о парижанках в «Балладе о парижанках».

Идет молва на всех углах
О языках венецианок…
Но что вся слава итальянок!
Язык Парижа всех острей.

Наконец, автора увлекает тема «бедняги Вийона». Он поет о печальном конце своей любовной эпопеи в «Балладе о Толстухе Марго».

Толстуху люблю, ей служу от души,
Хоть вовсе не глуп и собой не урод…
В борделе, где стол наш и дом [237]

.

Засим следует поэма неопределенной формы, которую Маро назвал «Урок Вийона».

Красавцы, не теряйте самой
Прекрасной розы с ваших шляп! [238]

И этот «урок» заставит появиться на свет «Балладу добрых советов ведущим дурную жизнь» — наставления, где четко сформулированы все пожелания баллад, написанных на жаргоне.

В какую б дудку ты ни дул,
Будь ты монах или игрок…
Где все, что накопить ты смог?
Все, все у девок и в тавернах! [239]

Конец истории известен. Вийон смягчает его «Пастушкой», написанной в классическом стиле любовной шутки, перегруженной аллегориями куртуазной любви — Карл Орлеанский не отрекся бы от такой, — которая приобретает другой оттенок, ибо поэт вышел из мёнской тюрьмы и ему не до любовных связей.

Вернувшись из страшной тюрьмы,
Где я оставил почти что жизнь…
Вернувшись [240]

.