Франт 4

Так вот. Но пока, увы, как бы там ни было, и сколько бы я не оставлял без присмотра тела всех девятерых девочек. К слову уже полностью восстановленных и по сути живых, хоть и пустых, то есть без своих душ. Так вот, но проверяя их каждое утро и вечер я не обнаруживаю их живыми, в полном смысле этого слова, и здоровыми. Ага, заботливо воскрешенными будущим мною, который тайно пробрался и всё сделал, пока я был занят делами, как бы фантастично и натянуто это не выглядело. Мда.

И о чем это нам говорит? Правильно, если я увижу, что всё уже позади, что обошлось без напряга, то могу ведь схитрить и не пойти работать решалой, найдя миллион причин отвертеться, но тем самым не заложив условия к своему возврату и спасению пострадавших из-за меня. Поэтому, пока я в этом мире, надеяться не на кого и не на что. Значит: вперёд, становиться всесильным! А уж когда я буду способен наплевать на смерть близких мне, то бишь иметь способ обмануть костлявую, то вернусь и смогу либо остаться тут с ними, либо же забрать их с собой!

Что ж, всё готово и мне пора. Открываю меню и делаю выбор, не забыв махнуть рукой:

«

Сделай верный выбор, Костик:

— Удалить Систему из души.

— Обнулить показатели Системы в душе. Осталось: 01 раз.

»

— Поехали!

****

Почти пять дней спустя, в неком тайном место с телами девочек и одного фантазёра.

В помещение неспешно вошла женщина в темном балахоне, из-под капюшона которого торчал золотистый локон. Путь себе она освещала небольшим магическим светильником.

Темная фигура остановилась возле девяти аккуратно уложенных тел, и с задумчивым видом уставилась на это зрелище. Затем, вздохнув, женщина неспешно осмотрела комнату, обходя ту по кругу и, в конце концов, неторопясь направилась к выходу. Перед которым, правда, всё же остановилась, а её взгляд на миг задержался на припыленной фальшивой стенке, за которой находилось потайное пространство с десятым телом.

Телом мужчины несколько нездорового вида, словно маньяк какой-то, если, конечно, подобное возможно определить лишь при поверхностном осмотре. Телом, которое за всё то время, что находится здесь, так ни разу и не шелохнулось, хотя время стремительно утекало.

Златовласка некоторое время помялась в двери, явно сомневаясь в чём-то, затем, словно на часы взглянув на свой массивный браслет, тяжело вздохнула, но так и не решилась покинуть помещение, а побрела к ближайшей стене, где, усевшись прямо на пол, оперлась об нее спиной.

Некоторое время неспокойная особа в балахоне определенно пребывала в борьбе со своими мыслями и решениями, так как то ли желала поскорее уйти, но не нашла в себе сил на это, то ли наоборот остаться, но с трудом заставляла себя так поступить. Возможно ей было неприятно здесь находиться, или же её раздражало вынужденное ожидание чего-то. Трудно, в общем, сказать уверенно, но вполне очевидно, что златовласка не находила себе места. И в таком состоянии женская фигура под покровом своего темного балахона с капюшоном провела в этом хранилище скорби и тишины несколько часов.

А тело за стенкой так и не пошевелилось, хотя срок определенно подходил к концу.

****

Где-то за две недели до этого, в столичной резиденции Чернохолмских.

— Зачем ты вызвала меня, матушка? — обеспокоенно вошла в кабинет главы рода красивая, статная золотоволосая девушка с глазами цвета ясной бирюзы.

— Присядь, Ольда, — тепло улыбнулась гостье не менее красивая, пусть и достаточно взрослая женщина, чьи платиновые волосы были привычно уложены в идеальную прическу с искусственно приданной ей в некоторых местах очень ненатуральной шаловливостью. — Я никогда не рассказывала тебе, дочь, но сейчас пришло время. Возьми.

— Что это? — бросила взволнованный взгляд на протянутый ей предмет златовласка. — Это браслет-наследие? Но, мама́, ты же не... Что случилось?

— Это то, девочка моя, чему пришло время, — с некоторой тёплой грустью в серых глазах, но достаточно торжественно, пусть и вовсе без неуместного в данный момент пафоса, а скорее доверительно, принялась посвящать свою дочь баронесса Натин Чернохолмская. — Из поколения в поколение, вот уже двести шестьдесят четыре года в нашем роду передаётся эта реликвия под видом дара Квургабни́хласа нашей прапрапра... бабке, короче.

— А разве это не так? — искренне удивилась девушка, чей мир, похоже, от услышанного более не будет прежним. — Разве садовник-беженец из прамира не оставил после себя этот браслет своим, с нашей бабкой, наследникам?