Франц Кафка

Имя Кафки побуждает меня написать тебе, что я здесь возобновил общение с Вернером Крафтом[154]. … Я был поражен, прочтя несколько его работ, которым не могу отказать ни в согласии с ними, ни в уважении. Две из них являются попытками комментария, сдержанного, но отнюдь не лишенного проницательности, к двум коротким вещам Кафки. Нет сомнений в том, что он смыслит в этом деле куда больше Брода.

10. Шолем – Беньямину Иерусалим, 19.04.1934

Спешу сообщить тебе … о всевозможных шагах, мною предпринятых.

Во-первых, я не преминул со всей настоятельностью указать на тебя д-ру Роберту Вельшу, близкому мне по образу мысли главному редактору берлинской «Юдише Рундшау», который недавно был в Иерусалиме. … Единственный конкретный импульс, который я ему в отношении тебя мог дать, был вот какой: заказать тебе и никому другому статью к десятилетней годовщине смерти Франца Кафки …. Он заверил меня, что по возвращении в Берлин сразу тебе напишет. … Он говорит, что напечатает тебя обязательно – если только не будет прямого запрета, во что он, однако, ввиду твоего эзотерического стиля, не верит, покуда и если на тебя не навесят отчетливый политический ярлык сотрудника эмигрантской прессы. … Куда больше сложностей он, при наихудшем развитии событий, предвидит с самой темой, поскольку его «Рундшау» строго ограничена еврейской тематикой. Мне кажется, действительно хорошее эссе о Кафке тебе бы там очень не помешало. Но при этом, конечно, тебе вряд ли удастся вполне уклониться от прямого и четко выраженного отношения к еврейству.

11. Беньямин – Шолему Париж, 06.05.1934

Ты вынуждаешь меня высказаться в том смысле, что … альтернативы, которые лежат в основе твоих опасений[155], в моих глазах не обладают и тенью жизненной силы. Пусть альтернативы эти весьма распространены – я не отрицаю права любой партии о них заявлять, – однако ничто не может подвигнуть меня эти альтернативы признать.

Напротив, если для меня что и определяет значимость творчества Брехта – на которую ты намекаешь, но о которой ты, сколько помню, мне никогда ничего определенного не высказывал, – то как раз вот чем: тем, что оно не выдвигает ни одной из тех альтернатив, которые меня нисколько не волнуют. И если в чем и состоит для меня ничуть не меньшая значимость творчества Кафки, так это не в последнюю очередь в том, что он, Кафка, не занимает ни одной из тех идейных позиций, которые по праву атакует коммунизм.

… А отсюда уже совсем недалеко до перехода к тем импульсам твоего письма, за которые хочу сказать тебе большое спасибо. Полагаю, мне не надо тебе объяснять, сколь важен был бы для меня заказ на работу, посвященную Кафке. Впрочем, если при этом понадобится специально и точно анализировать его место в иудаизме, то без твоей подсказки мне тут не обойтись. Это область, в которой мое невежество неспособно вдохновиться на импровизацию.

12. Беньямин – Шолему Париж, 15.05.1934

… Пишу сегодня в спешке, лишь несколько строк. А именно чтобы сообщить тебе, что я получил ожидаемое предложение от Вельша. Я незамедлительно заверил его, что с радостью готов взяться за работу о Кафке. Но еще я написал ему, что считаю свои долгом – и в плане лояльности, и в смысле целесообразности – уведомить его, что моя интерпретация Кафки не вполне совпадает с интерпретацией Брода. Я сделал это, потому что считаю необходимым и правильным сразу же установить в этом пункте полную ясность, дабы работа, в которую я вложу все свои силы, потом не была отвергнута по причинам, которые зависят только от моей позиции. …

Твои особые, из иудаистских воззрений происходящие суждения о Кафке были бы для меня в этом начинании чрезвычайно важны, чтобы не сказать почти что необходимы. Не мог ли бы ты мне их растолковать?

12а. Беньямин – Вельшу Париж, 09.05.1934

Я чрезвычайно вам признателен за ваше предложение высказаться о Кафке. Более желанной мне темы я и представить себе не могу; однако я и не обманываюсь насчет тех особых трудностей, которые в этом случае пришлось бы иметь в виду. Считаю своим долгом – и в плане лояльности, и в смысле целесообразности – вкратце на них указать.