Франция. Оливковая ферма

Еще только конец апреля, но на улицах уже полно иностранцев, нагруженных пакетами с покупками. Некоторые из них здороваются с Мишелем, задают тот же вопрос, что и patron: «Воп festival?» В ответ он кивает, а иногда поднимается, что бы пожать кому-нибудь руку или, на французский манер, обменяться поцелуями. По большей части Мишель переговаривается с похожими на бизнесменов мужчинами в дорогих блейзерах, легких брюках и мягких итальянских мокасинах. Они говорят о делах. Сегодня последний день весеннего телевизионного фестиваля, который всегда предшествует прославленному Каннскому. И тот и другой проходят параллельно с кинорынками, и именно последние диктуют правила игры. Мне кажется, что мир создания программ и съемок фильмов бесконечно далек от этих коммерческих хитросплетений. Я восхищаюсь Мишелем, который, похоже, чувствует себя в мире бизнеса как рыба в воде, и лишний раз убеждаюсь, что нам предстоит еще многое друг о друге узнать.

Проворный официант приносит нам бокалы с розовым «Кот-де-Прованс», ставит на стол фарфоровые мисочки с оливками, нарезанной темно-розовой saucisson[21] и хрустящим картофелем и, не сказав ни слова, удаляется. Мы чокаемся и тоже молчим, потягивая вино. Наши мысли все еще там — на напоенных ароматом сосен склонах холмов, где вдалеке от шикарных отелей прячется в зелени «Аппассионата».

— Все-таки жаль, что мы не сможем ее купить, — наконец произношу я вслух.

— А я думаю, попробовать стоит. Они, кажется, хотят от нее избавиться, так давай предложим свою цену.

— Да как же мы сможем?..

Мишель достает из кармана ручку, разворачивает на столе салфетку, и мы начинаем записывать на ней суммы и курсы валют. Чернила расплываются на мягкой бумаге. Все и так ясно. Эта вилла нам не по карману. Есть ведь еще Ванесса и Кларисса, дочки Мишеля от первого брака, и о них тоже надо помнить.

— Правда, у фунта сейчас высокий курс, — с надеждой говорю я, — и это нам на руку. Но все равно мы не можем позволить себе такую покупку.

Я украдкой бросаю взгляд на башенные часы в старом городе. Начало второго. Шарпи уже закрыл свой офис на бульваре Круазетт до понедельника. А к понедельнику мы отсюда уедем. Я вернусь в Лондон, где, говорят, идет дождь, а Мишель — в Париж. Я отворачиваюсь, смотрю на аллею, ведущую к старому рыбному рынку, а потом поднимаю взгляд выше, туда, где над кварталами ярко раскрашенных домов виднеются верхушки зеленых холмов. Я не могу определить, на каком из них скрывается «Аппассионата», но точно знаю, что жизнь там будет отличаться от пропитанной запахом денег жизни в Каннах так же сильно, как телевизионный рынок отличатся от хорошо знакомого мне захватывающего процесса создания фильма.

— Давай я поговорю с Шарпи в понедельник, — говорит Мишель. — У меня есть одна идея.

— Какая?

— Может, хозяева согласятся продать ее поэтапно?

— Да ни за что на свете они на это не пойдут!

* * *

Окна нашего pension[22] выходят на старый порт, и я целый день наблюдаю за тем, как приходят или отчаливают яхты и паромчики курсируют между берегом и островами. Мишель ушел на последнюю деловую встречу фестиваля и вернется только вечером. Меня гложет желание опять съездить наверх, в холмы, но я точно знаю, что одна никогда не найду дорогу. Вместо этого я провожу весь день в комнате, читаю и делаю заметки в блокноте.

Я приехала в Канны не для того, чтобы покупать дом. Мишелю надо было присутствовать на фестивале, и он пригласил меня провести эту неделю с ним. Но давняя мечта о доме у моря каждый раз, когда я оказываюсь на побережье — в Финляндии ли, Австралии, Африке или Девоне, — заставляет меня внимательно вглядываться в объявления, вывешенные в окнах агентств, а иногда и смотреть дома и участки. Я не оставляю надежды на случайную удачу — на встречу с местом, про которое сразу пойму, что оно мое. И еще ни один дом не казался мне таким моим, как «Аппассионата». Но в любом случае покупать ее было бы безумием. До этого момента все, что зарабатывала, я всегда тратила на путешествия. Мне нравится пересекать границы и открывать мир. Я непоседлива и неугомонна, точно стараюсь за отпущенный мне срок прожить сотню жизней. Я никогда даже не делала попытки где-нибудь осесть. Никакого капитала у меня нет. Французский учила в только школе и говорю на нем с трудом. С сельским хозяйством знакома больше понаслышке: у маминой семьи ферма на юге Ирландии, и я девочкой проводила там школьные каникулы, а кроме того, мне довелось сыграть жену деревенского ветеринара в сериале. Вряд ли это можно считать серьезным агрономическим опытом. И все-таки мысль о том, чтобы вернуть к жизни старую оливковую ферму с видом на море и пустить наконец корни вместе с этим мужчиной…