Франция. По следу Сезанна

— Нет смыла: я останусь в этом клоповнике только до утра. А теперь объясните, что случилось.

— Все дело в этом Келли, который был с Пайном. Он видел, как картину выносили из дома Денуайе.

— И что?

— Он что-то заподозрил. Иначе зачем бы он притащился с Пайном? Он может нам здорово нагадить.

Консьерж развернул журнал боком, чтобы полюбоваться на красотку на развороте под другим углом, и закурил. Дым потек прямо в глаза Францену, и тот зажмурился.

— Я все равно не понимаю. Пайн — это же не Интерпол. Он дилер, и если я сделаю для него заказ, он будет соучастником. Он же не собирается…

— Вам и не надо понимать. Вам платит за картины, а не за понимание. А сейчас слушайте меня. Даже не думайте возвращаться в свою студию. Вы просто исчезнете и дадите мне знать, где вас искать. И забудьте о работе на Пайна.

Францен прикусил ус, стараясь сдержать злость.

— Вы просите меня забыть о довольно крупной сумме.

— Я говорю вам: попробуете работать на Пайна — и вам конец.

— Я не люблю угроз, Хольц. Или это обещание?

Хольц целую минуту слушал потрескивание в трубке, а потом сделал попытку немного смягчить тон:

— Вспомните обо всей работе, что мы сделали вместе, и о той, что еще сделаем. Будьте благоразумны. Завтра я прилетаю в Париж, и мы обо всем поговорим. Оставьте свой номер у портье в «Ритце».

Францен обвел взглядом убогий, тесный холл, пыльный пластмассовый цветок на стойке, консьержа, который перелистывал страницы, слюнявя пальцы, и медленно повторил:

— В «Ритце».

— Увидимся завтра вечером, друг мой. Не забудьте принести картины.

Францен заплатил за звонок и вернулся в номер. Там он вывалил из карманов все содержимое и нашел карточку Сайреса Пайна с нацарапанным телефонным номером — память о заказе, который он никогда не выполнит. Он с отвращением посмотрел на кровать, в которой до него, похоже, спали несколько человек, страдающих перхотью, не раздеваясь, лег на покрывало и долго смотрел в потолок, думая о Хольце. Мерзкое маленькое дерьмо.

* * *

— Голландский олух, — буркнул Хольц, повесив трубку. Он зло уставился на Камиллу, с ногами забившуюся в кресло. Она только что получила заслуженный, очень жесткий разнос и еще не вполне пришла в себя. Хольц с искаженным от злости лицом раздраженно стучал белыми, ухоженными пальцами по крышке стола и напоминал сердитого гнома в смокинге.

— Я могу чем-нибудь помочь? — робко подала голос Камилла.

Он встал и оперся ладонями о стол, точно обращался к целому собранию:

— Закажи на завтра билеты в Париж. Позвони в «Ритц» и забронируй номер.

— Ты хочешь, чтобы и я поехала?

— Может, сделаешь хоть что-нибудь полезное. Для разнообразия.

Камилла взглянула на его лицо и решила воздержаться от комментариев. Сейчас не самый подходящий момент, подумала она про себя. А кроме того, все не так уж плохо, дорогуша. Апрель в Париже. Она встала и отправилась звонить по телефону и укладывать чемодан. Весна очень трудное время года — никогда заранее не знаешь, какая будет погода.

Хольц уселся за стол и еще раз припомнил весь разговор с Франценом. Этот кретин явно не понимает серьезности ситуации. В том-то и беда с исполнителями, какими бы мастерами они ни были: они ни о чем не думают. Или, вернее, думают только о своей мелочной выгоде, но не умеют оценить проблему целиком и не видят перспектив. А ведь если не взять ситуацию под контроль, если Денуайе когда-нибудь узнает, что была изготовлена и вторая копия, если Пайн и фотограф начнут болтать языком, все может кончиться очень плохо.

Он сравнил два варианта развития событий. В одном случае — продолжение благополучного и даже роскошного существования, подпитываемого миллионами, ежегодно поступающими на его счет. В другом — неприятные осложнения, бог знает какие проблемы с Денуайе, скандал, испорченная репутация и годы тяжелого труда, пропавшие втуне. Достаточно одного взгляда на Виллерса, чтобы понять, каким жестоким может быть мир искусства к тем, кто споткнулся и упал с пьедестала. Секрет успеха не в том, чтобы не воровать, а в том, чтобы не попасться.

Конечно, до краха еще очень далеко, но Хольц не собирался сложа руки наблюдать, как он приближается. Чрезвычайные ситуации требуют чрезвычайных решений. Он взглянул на часы и потянулся к телефону. Сколько предложить? Семьдесят пять? Сотню? Каких безумных трат требует этот бизнес. И ведь налоговому инспектору об этих расходах не расскажешь.

Телефонные звонки в неурочное время Бруно Параду считал одним из неизбежных минусов своей профессии. В ней — а на визитных карточках он именовался «консультантом по вопросам безопасности» — паника была самым обычным явлением. Его клиенты всегда спешили, часто нервничали, а иногда впадали в отчаяние. И все-таки звонок в три часа ночи застал Параду не в лучшей форме, и рычание, раздавшееся из трубки, могло бы напугать любого человека, настроенного чуть менее решительно, чем Хольц.

— Параду? Это Хольц. У меня есть для вас работа.

— Attends.[39]