Франция. Приключение на миллион

— Немного. Их стоимость чуть выше того бюджета, который я сейчас могу себе позволить потратить на еду.

По понимающе кивнул:

— Да, ужасно. В этом сезоне они стоили четыре тысячи франков за килограмм. Моим американским друзьям сложно такое представить — четыреста долларов за фунт. И это еще по «дружеской» цене, которую мне выставляет этот жулик из Карпентра. В Париже цена, конечно, удваивается. Вообще, весь трюфельный бизнес буквально кишит проходимцами. Удивительно. А, спасибо, Симо. — По поднял бокал, оценил цвет вина на свет, поднес к носу и глубоко вдохнул. Беннетт подумал, что По, наверное, из тех людей, которые и дома могут отослать назад в погреб вино, если оно не оправдает их ожиданий.

— Ну-с, мистер Беннетт? На каком месте мы остановились? Помнится, вам не очень понравилась идея стать балетным танцором, или это она вашему отцу не понравилась? Надеюсь, вы смогли пережить это разочарование. И что же случилось дальше?

А дальше была череда случайных работ, переезды из страны в страну. Он без особого удовольствия преподавал английский в небольшой частной школе в Коннектикуте, затем попробовал свои силы в рекламном агентстве в Нью-Йорке, потом перебрался в Лондон и там начал работать в компании по производству рекламных и телероликов. Эта работа пришлась ему по душе, и он так хорошо проявил себя, что его послали в Париж возглавить французское отделение. Во Франции он наладил работу местного отделения компании, приобрел в нем акции, в общем, процветал.

По поднял руку:

— Пока достаточно. Оставим вас процветать в Париже, а нам надо немедленно разделаться вот с ними. Нельзя дать им остыть.

Девушка-служанка поставила перед ними большие белые тарелки. На каждой, нелепо контрастируя с элегантностью белого фарфора, лежала свернутая калачиком фольга размером немного меньше теннисного мяча.

— Презентация не столь элегантна, как в ресторане, — сказал По, — зато гораздо более практична. Внутри находится единственный трюфель и кусочек паштета из гусиной печенки. Когда трюфель разогревают, паштет начинает таять и обволакивает его своим жиром. — Он развернул фольгу и склонил голову, одобрительно вдыхая аромат. — М-м-м-м. Убедитесь сами.

Беннетт последовал его примеру и втянул сложный запах приготовленного трюфеля, маленьким облачком поднявшийся над развернутой упаковкой. Черная, комковатая масса трюфеля блестела от жира, уродливая, восхитительная, невообразимо дорогая. Беннетт прикинул — его трюфель потянет на четверть фунта, а то и больше: вот так, сто долларов, и то по сходной цене.

— Прекрасно, не правда ли? — пробормотал По. — А теперь посыпьте его вот этим. — Он указал на небольшую серебряную вазочку, стоящую перед Беннеттом. — Это fleur de sel,[26] мне ее привозят из Геранда. Ее собирают каждое лето. Лучшая соль во всей Франции, уж поверьте.

Беннетт щедро посыпал свой трюфель грубой серо-белой солью, отрезал кусочек и с наслаждением впился в него зубами. Раньше ему приходилось пробовать трюфели, но он никогда не видел такие большие, сочные и хорошо приготовленные экземпляры. Вкус был изумительный, и он заметил, что Шу-Шу атаковала свой трюфель с таким видом, будто ее неделю не кормили, и даже собрала остатки паштета хлебной корочкой.

Беннетт и По разделались с едой одновременно, и оба сделали по глотку вина.

По вытер рот салфеткой и откинулся на спинку стула.

— Итак? Вы процветали?

Да, какое-то время процветал. Но после того как первый капитал был заработан и будущее более или менее определено, Беннетт начал страдать профессиональным заболеванием бизнесмена. Он стал беспокойным и раздражительным, его начала бесить необходимость постоянно облизывать клиентов, он не мог заставить себя поддакивать их недалекому мнению о роликах и о том, каким образом должен протекать его творческий процесс, тошнило от бесконечных обедов с нужными людьми и перспективными клиентами, от неизбежных заискиваний перед моделями и режиссерами. Ему казалось, что он превратился профессиональную высокооплачиваемую няньку в психбольнице. И вот в один апрельский день он понял: ему не пережить еще одно такое лето в Париже. И уволился. Продал свои акции, продал квартиру и отправился на юг. Там, в баре на пристани в Антибах, он и повстречал Эдварда Бринфорд-Смита, не самого лучшего из выпускников Итона.

При упоминании об Итоне По улыбнулся.

— Я и сам там учился, думаю, немного раньше, чем ваш друг. Хотя сейчас развелось столько двойных фамилий, и не запомнишь их все. Впрочем, продолжайте, прошу вас.