Франция в поисках внешнеполитических ориентиров в постбиполярном мире

взывает к образу великих держав ХIХ в. или двух сверхдержав времён

холодной войны, хотя во французском языке оно обозначает, прежде всего, внешнеполитическое могущество государства или иного субъекта

международных отношений. Неологизм Е«вропы-державы» во

454 Confйrence de presse de M. A.Juppй le 26 novembre 1996 (во время визита В.Черномырдина в Париж).

400

французском дипломатическом словаре начала 90-х годов обозначал

новое, политическое качество ЕС, способное придать Сообществам

международное могущество, но не был понятием, географически

детерминированным. Поскольку, как правило, понятие «Европа-держава»

употреблялось в контексте Совместной внешней политики ЕС или ЗЕС455, Россия вряд ли входила в его границы. Оно относилось к целям

европейской интеграции и потому определяло видение будущей

планетарной роли ЕС, его особый вес в мире, сопоставимый с весом

США. В начале ХХI века, в ходе подготовки договора в Ницце, понятие

это стало устойчивым обозначением перспективы внешнеполитического

единства ЕС с целью обретения им международного могущества.

Не принадлежа «Европе-державе», Россия принадлежит «Большой

Европе». В высказываниях Ж.Ширака ЕС представлялся «фундаментом»(le socle) Большой Европы: «сплочённый благодаря реформе своих

институтов, /…/ завтра он будет расширен до 20, или до 30 государств

после 2000 года»456. Вовсе необязательно, что все европейские государства

станут его членами. Будущее ЕС не тождественно Большой Европе.

Ж.Ширак указал, что Союз образует её вместе с нациями, которые не

войдут в его состав, но «веками принадлежат к большой европейской

семье»457. Надо полагать, что Россия - в их числе.

В этой связи хочется вспомнить о столь же образном, сколь

неопределённом с институциональной точки зрения голлистском понятии

«Европы от Атлантики до Урала». Потребность уточнить её границы стала

особенно насущной в начале 1999 г., в связи с косовским кризисом.

Ж.Андреани, которому принадлежит пространное рассуждение о

европейской идентичности, относящееся к тому времени, считает, что

определение, данное де Голлем, служило отражением его двойного

455 Allocution de J.Chirac devant l’Assemblйe parlementaire de l’UEO. Berlin, 7 oct.1996.

456 Речь Ж.Ширака в Варшаве 12 сент. 1996. Le Monde, 14 sept.1996.

457 Le Monde, 16 mars 1995 – программная речь Ширака.

401

видения России: « её история, её культура сотворили некую смешанную

реальность, одновременно обращённую и к Европе, которая была её

собственной частью, но и к чему-то иному. Это общество, политический и

культурный путь которого создали особую реальность, одновременно и

неотделимую от Европы, и не подлежащую европейской ассимиляции»458.

Автор полагает, что у де Голля речь шла о России в качестве части Европы

только «до Урала», то есть о той её сути, которая была обращена к

европейской цивилизации, а не о России в едином политическом, культурном и географическом понимании. Такое толкование

подразумевает, что для современного французского наблюдателя Большая

Европа как некое единство «от Атлантики до Урала» не обязательно

тождественна своим географическим границам. Как и в годы становления

идеи СБСЕ, для французских пан-европеистов вречь идёт о Европе, тяготеющей к единым либеральным ценностям, к демократии и

стабильности, и для них участие России в этой Европе является хотя и

важным, но, как показали франко-российские отношения 1999-2001 годов, далеко не безусловным.

В то же время, геостратегическая цель французской дипломатии –строительство многополюсного мира – обязательно учитывает Россию в

качестве отдельного от ЕС, но «другого важного европейского полюса»459.

В особом климате середины 90-х годов, когда стало очевидным

признание партнёрами Франции по ЕС необходимости сохранения

американского присутствия в Европе, также как стремление американцев

осуществлять свою политическую и военную гегемонию и на континенте, и на его периферии, Ж.Ширак стремился подчеркнуть роль России в

Европе. В его предвыборной декларации есть мысль о том, что Россия

должна стать, наряду с НАТО и ЕС, «второй опорой» европейской

458 Andrйani G. L’Europe des incertitudes// Commentaire. - Рrintemps 1999. - N85. Р.27.

459 Discours de M. J.Chirac devant l’Assemblйe de l ‘UEO, 30 mai 2000. Ibidem. P.5.

402

безопасности и стабильности. Интересно, что позже Ж.Ширак к этой

мысли не возвращался460.

Другим важным фактором франко-российских отношений того

периода была неуверенность французских правящих кругов в

необратимости демократических и либеральных процессов в России.

Подобно тому, как в конце 80-х годов М.С.Горбачёв был в глазах

Ф.Миттерана гарантом продолжения реформ и одновременно сохранения

стабильности СССР, Б.Н.Ельцин стал для Ж.Ширака залогом движения

России к рыночной экономике и демократии. Причины понимания, выказанного Шираком российскому руководству, связаны, во-первых, с

поисками противовесов растущему американскому влиянию в мире, а во

вторых, со стремлением к европейской стабильности, невозможной без

стабильности и без развития демократии в самой России. Поэтому

Франция стремилась не допустить маргинализации России в Европе и в