Француз

Так что же грозит преступникам, если, конечно, их обнаружат? Смертная казнь. Смертная казнь. Она существует столько же, сколько и дебаты о ее допустимости. Является ли смертная казнь высшей формой наказания? И что вообще можно считать высшей формой наказания? Кто выносит истинный приговор – Бог, суд или отдельный человек? Сложный философский вопрос. Кант, например, уверяет, что смертная казнь – не просто справедливое, но, в ряде случаев, и наилучшее наказание, особенно в применении к убийцам и к лицам, виновным в преступлениях против государства. Вольтер, напротив, выступал за отказ от смертной казни, "кроме одного случая, когда нет иного способа спасти жизнь большого числа людей, когда убивают и бешеную собаку".

Сколько их, этих бешеных собак? К примеру, Француз – это бешеная собака или нет?

Сторонником смертной казни был Гегель, считавший, что наказание есть право, заложенное в самом преступнике, то есть в его наличной сущей воле, в его поступке. Ибо в его поступке, как поступке разумного существа, заключено, что он нечто всеобщее, что им устанавливается закон, который преступник в этом поступке признал для себя, под который он, следовательно, может быть подведен, как под свое право… Ибо так как жизнь составляет наличное бытие во всем его объеме, то наказание за убийство не может заключаться в некоей ценности, которой не существует, но также должно состоять только в лишении жизни".

Другие, напротив, всю жизнь боролись против смертной казни. Фрэнк вспомнил высказывание Камю, которое они заучивали в колледже: "Что же тогда смертная казнь, как не преднамеренное из убийств, с которым не сравнится никакое деяние преступника, каким бы преднамеренным оно ни было? Чтобы можно было поставить между ними знак равенства, смертной казни необходимо было бы подвергать преступника, предупредившего свою жертву о том, когда именно он предаст ее ужасной участи, и с этого же момента поместившего жертву на месяцы в заключение. Но такое чудовище в обычной жизни не встречается".

Но рассуждать о том, что негуманно предавать смерти преступника, можно лишь, когда это не коснулось лично тебя. Попробуй это сказать родителям, которые только что потеряли ребенка, мужу, рыдающему над телом жены. Попробуй это сказать в суде! Тебя линчуют. И будут правы, потому что бешеных собак надо пристреливать. Раскаяние? За свою жизнь Фрэнк насмотрелся столько, что уже не верил в раскаяние. Разве Француз раскается? Нет, он убежден в своей правоте, как и всякий фанатик. Как и всякий, кто оправдывает собственное влечение божьей волей. Опять секс.

Фрэнк утомленно прикрыл глаза. Он не лукавил с Блетчером, говоря, что уже несколько лет занимается преступлениями, совершенными на сексуальной почве. Безусловно, международные террористы, члены банд, заслуживают справедливого наказания. И он совсем не против, чтобы те, кто их в конечном итоге отправит на электрический стул, получили бы за это денежное вознаграждение.

Однако наибольший ужас у обывателей всегда вызывают преступления, совершенные именно на сексуальной почве. Серийные. Трудность заключается в том, что имени маньяка не знает никто до тех пор, пока его не обнаружат. Обнаружить маньяка подчас очень непросто… Он припомнил нашумевшее дело в Вашингтоне, когда родители буквально обезумели от страха за своих детей. Припомнил расчлененные детские трупы. Серые от усталости лица полицейских, пытавшихся найти хотя бы одну зацепку. Вот тогда власти обратились к группе "Миллениум".