Французов ручей

--Ну хорошо, хорошо, не надо ссориться, -- проговорил Гарри, поднимая с пола Герцогиню и сажая ее к себе на колени. -- Я просто хотел сказал, что ты зря позволяешь лакею безвылазно торчать у себя в спальне. А, вот и он! Несет какое-то письмо. Ну и физиономия, черт возьми, можно подумать, что он сам только что оправился от болезни.

Дона оглянулась: Уильям стоял в дверях, держа в руке письмо. Лицо его было бледно, взгляд выражал тревогу.

--Ну что там у тебя? -- обратился к нему Гарри.

--Письмо от лорда Годолфина, сэр, -- ответил Уильям. -- Только что получено. Посыльный ждет ответа.

Гарри развернул письмо, прочел его и перебросил Рокингему.

--Так-так, -- проговорил он, -- загонщики собираются. Похоже, охота будет удачной.

Рокингем с улыбкой пробежал письмо и разорвал его на части.

--Что ты ему ответишь? -- спросил он.

Гарри склонился над собакой и принялся перебирать шерсть у нее на спине.

--Дьявол, еще одна болячка! Никакого толку от этой мази!.. Что ты говоришь, Роки? Ах да, ответ Годолфину. -- Он повернулся к Уильяму: -- Скажи посыльному, что мы ждем лорда Годолфина и остальных господ сегодня на ужин.

--Слушаюсь, сэр, -- ответил Уильям.

--Может быть, вы все-таки объясните мне, в чем дело? -- проговорила Дона, поправляя волосы перед зеркалом. -- Кого это мы ждем сегодня на ужин?

--Джорджа Годолфина, Томми Юстика, Филипа Рэшли и еще кое-кого из соседей, -- ответил Гарри, сталкивая собаку на пол. -- Сегодня ночью они хотят расправиться наконец с этим проклятым лягушатником. И мы им в этом поможем, верно, Герцогиня?

Дона снова посмотрела в зеркало и встретилась с внимательным взглядом Рокингема.

--Вечер обещает быть интересным, не правда ли? -- заметил он.

--Посмотрим, -- ответила Дона. -- Боюсь, что при таком гостеприимном хозяине, как Гарри, к полуночи вы все будете валяться под столом.

И она вышла из гостиной, плотно прикрыв за собой дверь. Уильям уже ждал ее, вид у него был по-прежнему встревоженный.

--Что с тобой, Уильям? -- спросила она. -- Неужели тебя напугали лорд Годолфин и его приятели? Не волнуйся, они совершенно не опасны. Прежде чем они встанут из-за стола, корабль уже благополучно выйдет в море.

--Нет, миледи, -- проговорил Уильям, -- корабль не сможет выйти в море. Я спускался к ручью и беседовал с капитаном. Сегодня утром во время отлива села на мель и повредила днище. Матросы сразу же начали его чинить, но пробоина большая, и раньше чем через сутки они не управятся.

Он вдруг поднял голову и посмотрел через ее плечо. Дона обернулась: дверь, которую она только что плотно закрыла, была снова распахнута. На пороге стоял Рокингем и расправлял кружевные манжеты.

17

День тянулся томительно долго. Стрелки на часах, казалось, замерли. Звон, каждые тридцать минут разносившийся по двору, звучал мрачно и угрюмо. Было душно, небо хмурилось с утра, предвещая грозу, которая так и не разразилась.

Гарри громко храпел на лужайке, прикрыв лицо платком. Рядом прикорнули собаки. Рокингем сидел с раскрытой книгой, но Дона видела, что он почти не переворачивает страниц. Стоило ей поднять голову, как она тут же натыкалась на его холодный, испытующий взгляд.

Он, конечно, ничего не знал наверняка, но благодаря своей поразительной, поистине женской интуиции сразу почувствовал происшедшую в ней перемену. Слишком многое казалось ему странным: и ее добровольное затворничество, и чересчур теплые отношения с лакеем, и весьма недружелюбный прием, оказанный ему и Гарри. Все это не могло объясняться одной лишь скукой -- нет, причины были гораздо более серьезные и опасные. Его настораживало ее непривычное молчание и то, что она не шутила и не болтала, как прежде, а сидела, прикрыв глаза и теребя в руках цветок, погруженная в какие-то тайные думы. Он ловил каждое ее движение, каждый жест, и она это видела, но ничего не могла сделать. И с каждой минутой напряжение, возникшее между ними с самого их приезда, становилось все сильней и ощутимей. Он следил за ней, словно кот, подкарауливающий птичку, готовую вот-вот вспорхнуть из высокой травы.

Гарри, ни о чем не подозревая, мирно посапывал на лужайке.

Дона думала о корабле. Она представляла матросов, которые, скинув рубашки и закатав брюки, работают на мелководье -- пот струится по их спинам, лежит на боку, на корме зияет пробоина, обшивка потемнела от ила.

И он тоже работает вместе со всеми, нахмурив лоб и сжав губы. На лице его застыло серьезное, озабоченное выражение, которое она так любит, - - он знает, что времени осталось мало, что мешкать нельзя, что сейчас, так же как тогда, в Фой-Хэвене, от их расторопности и решительности зависит их жизнь.

.

--О чем задумались, Дона? -- услышала она голос Рокингема.

Кинув взгляд в его сторону, она увидела, что он отложил книгу и пристально смотрит на нее, прищурив глаза и склонив голову набок.

--Вы сильно изменились за время болезни, -- сказал он. -- В Лондоне вы и пяти минут не могли просидеть молча.

--Старею, должно быть, -- небрежно ответила она, жуя травинку. -- Какникак через несколько недель мне исполняется тридцать.