Французская экспедиция в Египет 1798-1801 гг.: взаимное восприятие двух цивилизаций

В № 41 от 30 вандемьера VIII года (22 октября 1799 г.) описывается другое племя арабов, обитающее в Вади-Натрун. Это «пастушье доброжелательное племя», по мнению Андреосси, впечатления которого и приводятся в этом выпуске газеты, «наиболее полно сохранило обычаи древности: это просто пастухи, которые не хотят ничего выращивать. Их мягкие нравы несут на себе отпечаток жизни, которую они ведут: им не ведомы бури страстей, за исключением, однако, любви, которая во всех странах и особенно у восточных людей, столь тесно граничит с ревностью. Зачастую она их доводит до весьма жестоких крайностей». В качестве примера рассказывается история уважаемого старика, у которого много лет назад сын был убит другим мужчиной из ревности.

В № 110 от 20 жерминаля IX года (10 апреля 1801 г.) помещен отрывок из заметки инженера Ж.-М. Дюбуа-Айме{419} об одной из долин около Кусейра{420}, рассказывающий о кочевом племени Аббабдех. Сообщается, что члены племени носят длинные волосы, не надевают тюрбанов, их кожа очень темная, по религии они мусульмане, но обрядов не соблюдают, а их родной язык не арабский, а какой-то другой. Дюбуа-Айме отмечает, что это племя воинов, презирающих земледельцев, что они ездят исключительно на верблюдах и зачастую вступают в схватки с другим племенем. Он отмечает, что среди Аббабдех царит равенство, поскольку он видел, как простой член племени спорил с шейхом, и описывает их обычай хоронить умерших, покрывая их тела камнями. Дюбуа-Айме делает предположение, что это племя происходит от древних кочевников, которые владели этими землями в далекие времена и которых описывали еще древние авторы, поскольку у этих кочевников был тот же обычай захоронения. Вообще, как видно, во многих пассажах Courrier de l'Égypte подчеркивается, что обычаи современных жителей Египта берут свое начало еще в глубокой древности.

При описании нравов в Décade Égyptienne также обращается внимание на древность обычаев современных египтян и преемственность между ними и их предками. Так, в заметке про путешествие по западному берегу Нила от Каира до Асьюта, В. P. М. Серезоль{421} отмечает, что «догмы древних египтян, которые хотели, чтобы жизнь была ничем иным, как переходом в долгое будущее существование, сном, который вел к вечному пробуждению, кажется, сохранились и у их потомков»{422}. В письме генерала-адъютанта Л. Ж. В. Жюльена де Бидона{423} члену Института Египта Э. Жоффруа Сент-Илеру, автор сообщает о том, как французские войска захватили одного из местных жителей, сочтя его шпионом мамлюков{424}. Чтобы доказать свою невиновность, египтянин поднял полы одежды и взял в руки свой пенис - что являлось символом клятвы в невиновности. «Его физиономия, казалось бы, говорила мне - после этой страшной клятвы, которую я принес, чтобы доказать вам свою невиновность, перестаньте же сомневаться! - комментирует Жюльен и проводит параллель с древними временами, - его жест напомнил мне, что во времена Авраама клялись в правдивости своих слов, возлагая руку на детородные органы»{425}. Более того, Жульен, по-видимому, считает, что египтяне не просто сохранили обычаи древности, но и остались на том же уровне развития, что в древности: «Чем больше мы изучаем нравы этих полудиких (курсив мой. - Е. П.) людей, тем понятнее становится история Ветхого завета: те события, что рассматривались некоторыми европейцами как невероятные, поскольку были для них всего лишь нелепицей, получают простое объяснение, и герои Моисея обретают свою истинную значимость»{426}.

Жюльен вообще подчеркивает, что нравы египтян зачастую не соответствуют европейским понятиям о приличиях и нормах поведения. Для него это явно служит свидетельством превосходства европейцев: «Они [египтяне] кажутся исключительно жестокими в нравах по отношению к своим женам и дочерям и без особых колебаний демонстрируют вещи, которые мы прячем с величайшим старанием; излишне непристойные песни, слишком возмутительные танцы - являются любимыми развлечениями, которые степенный мусульманин позволяет себе в стенах своего дома»{427}. То есть, в статье Жюльена образ жизни местного населения характеризуется не только как патриархальный, но и как непристойный и «полудикий».