Французская няня

Дорогая мадам Селин,

наконец мы добрались после двух дней нелегкого пути. Месье нанял в Лондоне большой и удобный экипаж, запряженный четвериком. Мы поужинали и заночевали на постоялом дворе, а наутро нам сменили лошадей. Пока мы добирались до Милкота, ближайшего городка к поместью Рочестеров, нас сильно растрясло. Дороги тут разбитые и по мере удаления от Лондона становятся все хуже и хуже — наверное, потому, что в этой стране постоянно идет дождь, даже летом, и экипаж едет по лужам и выбоинам. Адель не хотела уезжать из Лондона. Ей нравилось жить в гостинице, обедать в салоне с незнакомыми людьми, которые ею непрестанно восхищались. Она по-английски и знает-то всего пару слов, а пыталась вести светскую беседу и всех этим веселила. Еще ее очень развлекала игра в переводчика, когда я делала вид, что не понимаю обращенных ко мне слов. Эту игру придется продолжить и здесь, в Торнфильде, но уже не для развлечения, а по необходимости; и будем надеяться, что в один прекрасный день Адель не забудется и не выдаст нас.

В Лондоне Деде любила ходить в парк рядом с гостиницей. Он называется Кенсингтонские сады, и там все время гуляет множество детей разного возраста со своими nurses, так по-английски называются няни и гувернантки. Помните, как Деде веселилась, пуская лодочку в фонтане Люксембургского сада? В Кенсингтонских садах дети пускают лодочки в воды маленькой речки, она извивается между цветущих кустов и поэтому называется Серпентайн, то есть змеистая. Адель часами развлекалась, поддувая свою бумажную лодочку и подгоняя ее веточкой. Столько фантазии в Вашей девочке! Однажды она прибежала в большом возбуждении и рассказала, что видела в воде гнездо, плывущее, как кораблик, на борту которого сидел маленький мальчик, совершенно голый, потому что из рубашонки он соорудил себе парус, а вместо весла у него было птичье перо. Доводилось ли Вам встречать такую прелестную фантазию? Когда я была маленькой, у меня был воображаемый друг Пиполет, но он делал самые простые, обыденные вещи — те же, что и я. Я спросила у Деде, как зовут этого мальчика-птицу, и она уверенно сказала: «Питер».

Иногда она все еще плачет по ночам, скучает по Дагоберте. А днем она с гордостью говорит о том, что отдала ее Тусси. Постепенно она привыкает к Катрин. Тут в Торнфильде тоже отличная погода, и я стараюсь, чтобы Деде как можно больше времени проводила на открытом воздухе, как это было в Лондоне. Она катает обруч, бегает за бабочками. Боюсь, что если мы останемся тут до зимы, наступят холода, и поиграть в куклы у камина она еще успеет.

До сих пор я ничего не писала Вам о самом доме и его обитателях.

Вот мы приехали в Милкот и вышли из экипажа у постоялого двора. Все там, как мне показалось, знают месье Эдуара и очень его уважают. Мы поели, но не остались там отдыхать, потому что нас ждал слуга из Торнфильда с повозкой. Месье Эдуар заплатил за столичный экипаж и отослал его обратно в Лондон. Слуга из Торнфильда привел для него коня, чистейшей крови арабского скакуна по имени Мансур, поэтому в повозке ехали только мы с Аделью и багаж.

Торнфильд находится всего в шести милях от Милкота, но добирались мы больше двух часов. Мы ползли мимо возделанных полей, мимо лугов, миновали три-четыре деревни, какие-то деревья, которые только жизнерадостная Адель могла назвать «рощицей», потом пересекли деревню Хэй; еще две мили — и мы остановились около больших ворот. «Вот и Торнфильд», — сказал слуга и пошел открывать.

Это огромное поместье, удаленное от всякого жилья. Оно гораздо больше, чем Поммельер. От ворот к дому ведет длинная аллея, вокруг парк. Дом большой, с флигелями и конюшнями. На Адель произвели большое впечатление зубцы на стене, как у настоящего средневекового замка. «А привидение безголового рыцаря там будет?» — спросила она не то в шутку, не то всерьез.

Будь на моем месте Кэтрин Морланд — помните, героиня «Нортенгерского аббатства»? — она содрогнулась бы от ужаса, услышав такой вопрос. А может, и привратница с улицы Маркаде, которая хотела меня отдать в дом призрения, — помните? Ведь я прочла ей десятки историй из Гран-Гиньоля, полных убийц, скелетов в подземельях, призраков покинутых и задушенных жен. Мадам Анно, возможно, тоже нашла бы Торнфильд идеальной сценой для какой-нибудь мрачной тайны или кошмарной мести. Но я не большая любительница готических историй мадам Рэдклифф и не романтическая мечтательница, живущая в своих фантазиях. Гражданин Маркиз научил меня любить Свифта и Вольтера. А потому те две ночи, что мы провели в Торнфильде, я спала хорошо и не слышала ни воя, ни скрежета цепей по каменному полу.

Месье Эдуар опередил нас почти на целый час и к нашему приезду уже распорядился приготовить поесть для Адели. Надо заметить, что он заботится о ней, хотя одна из подслушанных мною фраз мне совсем не понравилась. Представляя Адель миссис Фэйрфакс, весьма достойной пожилой вдове, какой-то своей дальней родственнице — она, похоже, управляет всем домом, — месье Эдуар сказал: «Это сиротка, я извлек ее из парижской грязи». Адели накрыли поесть в маленькой гостиной. А меня отправили на кухню, к слугам. К этому мне еще нужно привыкнуть, а то я чуть было не села рядом с Аделью за господский стол.

Для такого огромного дома слуг тут явно недостаточно. Супружеская пара, которая занимается всем сразу: Джон, приехавший с повозкой нам навстречу в Милкот, и его жена Мэри. Еще есть молодая горничная по имени Ли и швея, которую зовут Грейс, ее я еще не видела, потому что она шьет в какой-то из комнат третьего этажа. Вот и все. Ни дворецкого, ни конюха… Такое разочарование! Особенно для тех, кто слышал, как хвалился месье Эдуар своими английскими владениями, когда мы жили на бульваре Капуцинов. Ах, да, чуть не забыла! Со вчерашнего дня среди слуг есть еще французская няня по имени Софи.

К счастью, меня не отослали спать с остальными слугами в заднюю часть дома. Мою кровать поставили в комнате Адели на втором этаже, рядом с комнатами миссис Фэйрфакс. Все двери на этом этаже выходят на длинную галерею. Комната мистера Рочестера гораздо дальше нашей, рядом с лестницей, ведущей на третий этаж.

Наша комната просторная, с веселыми обоями в цветочек и камином, который протапливают по утрам даже в эти летние дни. Стены очень толстые, а дубовые двери — массивные и тяжелые, с засовами. Я посмотрела, что в комнатах миссис Фэйрфакс и других соседних комнатах двери тоже запираются на засов. Не знаю, от каких таких опасностей они должны нас охранять, когда входные двери дома надежно заперты. Я спросила бы об этом у Ли, она мне кажется самой доброй из слуг, к тому же ей тоже приятно, что в доме появилась ее ровесница (здесь ведь считается, что мне восемнадцать). Миссис Фэйрфакс я тоже о многом хотела бы расспросить. Но поскольку по-английски я говорить «не умею», а попросить месье Эдуара, как единственного человека в доме, говорящего на обоих языках, попереводить для меня, конечно же, не могу, то приходится просто улыбаться с глупым видом и расстроенно качать головой, когда кто-либо ко мне обращается.

Когда я писала Вам о том, как приняли здесь Деде, я забыла об одной детали, которая, возможно, огорчит Вас не меньше рассказа о «парижской грязи». По приказу миссис Фэйрфакс я убирала со стола в маленькой гостиной и услышала, как месье Эдуар рассказывает ей, что Адель ничего не знает, и воспитывалась, как это свойственно маленьким француженкам, в распущенности и тщеславии. «К сожалению, мне кажется, она не слишком умна, она не знает ни дисциплины, ни усердия. Ей нужно настоящее суровое английское воспитание, которое научит ее выдержке и воздержанию», — произнес в заключение своей речи месье Эдуар.

Странные все же люди — англичане! Во взрослом возрасте они позволяют себе всевозможные пороки и удовольствия, делают, что им в голову приходит, и месье Эдуар — ярчайший тому пример: все его путешествия, роскошь, обманутые им молодые дамы. (Смогу ли я когда-нибудь простить ему то, как он поступил с Вами?) От детей они при этом требуют дисциплины и воздержания, как будто речь идет о маленьких солдатах, которых надо вымуштровать, чтобы повиновались и молчали. Может, это потому, что англичане — протестанты? Месье Эдуар, однако, никогда не был похож на квакера.

Знаете, к какому решению они пришли? Миссис Фэйрфакс было приказано нанять гувернантку, которая должна будет приехать в Торнфильд, жить здесь и заниматься воспитанием Адели. Тем самым усложняя жизнь мне, потому что она, несомненно, будет за мною надзирать и учить меня, как правильно обращаться с Деде. Впрочем, найти гувернантку будет непросто, ведь миссис Фэйрфакс мало с кем знакома и очень редко оставляет поместье. «Отправьте объявления в газету, — сказал ей месье Эдуар. — Я готов платить тридцать фунтов в год. Вот увидите, от бедных и нуждающихся старых дев отбоя не будет. Надеюсь, Вашей проницательности хватит, чтобы выбрать подходящую для нас».

Итак, мадам, если нам не удастся уехать отсюда раньше, чем эти поиски чем-то увенчаются, Деде придется под руководством английской старой девы обучаться дисциплине и воздержанию. Качество образования, которое собирается дать ей месье, вызывает у меня сомнения. В доме довольно обширная библиотека, но книжные шкафы заперты на ключ. Как Вам такое? Не знаю, умеют ли читать здешние слуги, но у них на это все равно недостало бы времени, ведь они должны содержать такой большой дом в чистоте. Чью невинность, чье невежество оберегает месье Эдуар, запирая книги? Разве только миссис Фэйрфакс, но ей никак не меньше пятидесяти лет, и что-то о жизни она уж точно знает.

Исследовать весь дом я еще не успела. Тут так много закрытых дверей, а я бы не хотела, чтобы месье Эдуар обнаружил мое любопытство и меня рассчитал.

Расскажу Вам только об одном обескураживающем открытии. На первом этаже есть большая столовая, соединенная аркой с гостиной и будуаром. Вы не поверите! Обстановка этих трех помещений в точности та же, что была у нас на бульваре Капуцинов. Лепнина на потолке, дубовые панели на стенах, шторы и кресла красного бархата, китайские белые ковры с цветочными узорами, даже рубиновые фарфоровые вазы на каминной полке те же и такие же безделушки из богемского стекла. Интересно, это месье Эдуар обставлял Ваш дом в Париже? И почему он захотел так точно повторить его убранство у себя в Торнфильде? Впрочем, бедная глупенькая нянька никогда бы не осмелилась задать столь деликатные вопросы своему господину.

Месье Эдуар сказал, что он пробудет в Торнфильде всего несколько дней, а потом опять уедет. Куда он направится? В Лондон или на континент? Загадка. Я слышала, как миссис Фэйрфакс жаловалась Ли, что с тех пор, как хозяин унаследовал этот дом, он ни разу не провел в нем более двух недель кряду. Будем надеяться, что и наше здесь пребывание не затянется, что в скором времени Вы обретете свободу и призовете нас обратно домой, во Францию. А пока — будьте спокойны и положитесь на меня. Я присмотрю за Аделью и постараюсь, чтобы у нее всегда было хорошее настроение. Не думаю, что здесь ее придется от кого-нибудь защищать. Самая большая опасность на нашем горизонте — приезд гувернантки, но немного терпения — и мы справимся. Месье Эдуар, конечно, вспыльчив и эгоистичен, и с Вами он обошелся в высшей степени недостойно; но, кажется, он привез нас в надежный приют: тут мы спокойно дождемся Вашего освобождения.

С нежностью целую Ваши руки, вечно благодарная и любящая Вас

Софи