Французская новелла XX века. 1900–1939

Там они застали двух учеников, наказанных за новый взрыв петарды; решено было сыграть вчетвером партию в покер. Надзиратель, заносчивый коротышка, не снизошел до того, чтобы сделать им замечание.

Прозвенел звонок на обед. Господин директор покинул кабинет и направился в свои апартаменты.

— Пахнет цветной капустой, — произнес он, переступив порог собственной квартиры.

— Вытирай как следует ноги, — сказала в ответ жена. — Я не выходила из дому.

— А! Ты не выходила!..

И они молча принялись за цветную капусту.

Ученики гурьбой спускались в столовую. Небритый розовощекий надзиратель уныло наблюдал, как они рассаживаются по местам. На обед давали бульон, рыбу и печеные яблоки.

Второклассники были явно не в духе: их лишили воскресного отдыха. У самого тихого из них оказался весьма тонкий нюх.

— Мерлан у меня с душком, — кротко сказал он.

Ухватив рыбу за хвост, он тут же швырнул ее в розовощекого надзирателя.

— Ну погодите, я вам покажу! — закричал надзиратель и обратился в бегство под градом нескольких десятков мерланов, довольно метко пущенных ему вслед.

Все тотчас же устремились на кухню. Шеф-повар и его помощники лакомились телячьей головой. На огромной плите поблескивало с дюжину еще не остывших кастрюль. Низко стлался чад от мерланов.

Первым вошел Карье, добродушнейшего вида знаток риторики.

— Развести огонь! — приказал он шеф-повару и его братии.

— Проваливай отсюда! — ответил на это шеф, запихивая за щеку телячий глаз.

— А не посадить ли мне тебя на вертел, — молвил Карье, держа в одной руке настоящий двухметровый вертел, а в другой — перочинный нож. В мгновение ока запылал огонь. Тут подоспели другие ученики с засаленными учебниками под мышкой.

— Не худо бы их сжечь, — заметил один мальчуган, — А еще лучше — сварить!

Разгорелся спор, и в итоге решено было сварить книги на пару. Соль. Перец. Так, теперь крышки. Карье приготовил мехи, а кто-то заставил побагровевшего повара, стоя на коленях, раздувать огонь.

Прошло немало времени, прежде чем варево закипело. Вся кухня пропиталась зловонием, тяжкий интеллектуальный смрад вырывался из кастрюль, хватал за горло. Пахло дохлой крысой с примесью мускатного ореха, столярным клеем, теоремами, уравнениями и прочей ученостью.

Со двора доносились радостные вопли. Побросав вонючие кастрюли, ребята помчались из кухни наверх поглядеть, что там происходит.

Объятый пламенем роскошный директорский лимузин выкатили на гравий, дым от него поднимался к вершинам облетевших деревьев. Стоя на крыше с развевающейся по ветру шевелюрой и слезящимися от дыма глазами, некий Вернисон произносил пламенную речь, слов которой никто не мог разобрать. Сухонький директор и трое горе-надзирателей из сил выбивались, пытаясь загасить пылающий автомобиль своими жалкими огнетушителями, в то время как ученики, собравшись в кружок на почтительном от них расстоянии, не переставая горланили, кому что в голову взбредет. Из окон с любопытством выглядывали удивленные служащие. Один из них фотографировал происходящее во дворе. В своей каморке, пропахшей вином и клеем, привратник в нетерпении крутил телефон, провода которого были предусмотрительно перерезаны.

Буден, тот самый, с петардой, славился своей изобретательностью. Он притащил из кладовой бутылку керосина и поручил одному более ловкому товарищу запустить ею со второго этажа в усовершенствованный мотор директорского лимузина.

Директор с перепугу уже решил вызвать полицию, но, обернувшись, увидел множество разинутых ртов, вопивших: «Раздевайсь!» Он был один на один с этой оравой: надзиратели ушли играть в карты, и ему оставалось уповать лишь на собственное мужество.

Что делать с директором? Ученики охрипли, да и устали кричать. Огонь понемногу стихал. Время близилось к двум часам. Некоторые порывались разуть директора, но намерение это было отвергнуто как анархическое. Воспользовавшись замешательством, маленький человечек поднял руку, выражая тем самым желание что-то сказать; его мучители тут же утихомирились, внимая ему в благоговейном молчании.

— Господа! — начал директор, коснувшись рукой ордена Почетного легиона у себя на груди. — У вас остается один-единственный шанс. Предлагаю воспользоваться им! Вы совершили преступление… нарушили общее право…

— Чересчур общее… — вставил Фийон.

— …Вы вполне созрели для трибунала, и вас будут судить как малолетних преступников! Но я обещаю вам полную амнистию… Покончим с этим и забудем о том, что было!

Раздались аплодисменты, но круг не разомкнулся. Директор возвысил голос:

— Берегитесь, вот-вот нагрянет полиция. Ей будет дано указание стрелять…