Французская новелла XX века. 1900–1939

«За сильное правительство!»

«За пересмотр конституции!»

«За то, чтобы во Франции воцарились честь и честность!»

«В воскресенье в два часа дня все на площадь маршала Фоша!»

В воскресенье, как и обещали афиши, в город прибыли люди из Руайе; они приехали в двух больших автобусах, и на многих из них были синие рубашки. Человек десять этих молодцов в синих рубашках поднялись на эстраду парка и расселись на стульях полукругом, в середине которого заняли места мэр, священник и два уже немолодых господина. Все остальные расположились внизу, у подножия эстрады. Собрание открыл мэр.

— Дорогие друзья и сограждане! В смутное время, которое мы переживаем, я счел своим долгом дать разрешение на происходящее сейчас собрание для того, чтобы вот эти молодые люди (и он широким жестом указал на парней в синих рубашках) получили возможность изложить перед вами единственный способ выйти из того тяжкого положения, в которое нас поставило наше бездарное и преступное правительство… Да, уважаемые сограждане, слушающие меня, знайте, что на Францию, любимую нашу родину, надвигаются беды со всех сторон. Еще минута слабости, и Франция станет добычей внешних или же внутренних своих врагов. Я сознательно говорю — «внутренних врагов», ибо над нашей родиной, над нашими семьями уже витает призрак гражданской войны. Неужели же мы ничего не сделаем, для того чтобы предотвратить ее?

Граждане Ноллака безмолвствовали и лишь кивками головы одобряли красноречие своего мэра.

— Предоставляю слово господину Бондье, — сказал мэр.

Человек, сидевший рядом с ним, поднялся, и слушатели замерли, затаили дыхание.

— Шестого февраля в Париже перед зданием палаты пролилась кровь французов. Некоторые из наших сторонников погибли, пытаясь спасти страну, вытащить нас из грязи, избавить от позора. Их жертва не должна оказаться напрасной, господа. Парламентский строй прогнил! Освободите место для людей честных и порядочных! Людей сильных и чистых, — для тех, кто прежде всего любит свою родину! Вот к чему я призываю вас.

Затем оратор коротко прошелся насчет капиталистов и спекулянтов, стремящихся любой ценой округлить свои капиталы, и долго громил социалистов и коммунистов, «оплачиваемых из-за границы»…

— Они хотят привлечь на свою сторону людей честных, но озлобленных и слепых. Вот в чем самая большая опасность для нас, французов! В некоторых странах уже поняли суть дела. Такие люди, как Муссолини и Гитлер, — скажем это смело, отбросив всякую предвзятость, — раз и навсегда покончили с опасностью гражданской войны, с шайками революционеров, которые стремятся посеять среди нас раздоры и ужас. Эти два человека значительно сократили безработицу в своих странах. «Каким способом?» — спросите вы меня. Да очень простым: они поставили работу предприятий под контроль государства, тогда как у нас, во Франции, заводы закрывают. Кроме того, они организовали общественные работы. Мелким торговцам и ремесленникам, пострадавшим из-за кризиса, они давали всякие льготы, — словом, они заботились о благосостоянии всех и каждого!..

Когда он кончил, поднялся его сосед, пожилой и, по-видимому, болезненный человек с ленточкой ордена Почетного легиона в петлице пиджака. Он начал более спокойно, но все же горько упрекал французов в недостатке у них гражданских чувств и в равнодушии перед лицом опасности.

— Германия и ее глава угрожают нам, господа! (Он почему-то избегал произносить имя Гитлера.) Я молю, я заклинаю вас, во имя трех моих сыновей, павших на поле битвы, — будьте бдительны, подумайте о своих собственных сыновьях, поспешите сплотиться для защиты родины, своей духовной матери. Да здравствует Франция, наша отчизна, прекраснейшая из всех стран!..

Голос оратора дрожал от волнения, а лицо выражало грусть и озабоченность.

Молодые люди, расположившиеся у подножия эстрады, грянули «Марсельезу», подняв руку «римским жестом», а поскольку некоторые из собравшихся не встали со скамей, синерубашечники заорали:

— Встать! Шапки долой!

После краткой паузы мэр, обменявшись несколькими фразами с приезжими господами, опять взял слово:

— Дорогие сограждане и друзья! Я полагаю, что мне теперь остается только…

Чей-то сильный голос прервал его:

— Не давайте этим людям морочить вам головы! Все их слова — сплошная ложь, ложь грубая и преступная! Они хотят привести нас к фашизму… к фашизму…

И, махая своей длинной рукой, к эстраде бросился школьный учитель Сангье. Минута всеобщего изумления, и он уже на эстраде и отбивается там от молодцов в синих рубашках.