Французская повесть XVIII века

— «Небо подарило мне двух дочерей, столь схожих меж собой, что никто не в состоянии отличить одну от другой. Я страшусь, как бы это не привело к величайшим смутам и погибельнейшим войнам. Аспар, светоч моего царства, тебе вверяю младшую; отошли ее тайно в Мидию и пекись о ней. Да пребудет она там под вымышленным именем столько времени, сколько требует благо государства».

Аспар вознес свиток над головою, которую низко склонил; затем продолжал:

— Исмения умерла, это верно: но на престоле сестра ее, Исмения младшая. Станете ли вы сетовать, что в предвидении близкой смерти государыни я приказал привезти сюда сестру ее, пребывавшую в глубине Азии? Укорите ли меня за то, что мне посчастливилось возвратить вам Исмению младшую и возвести на трон, который по смерти сестры ее царицы принадлежит ей по праву? Если я умолчал о смерти царицы, разве не требовало того положение дел? Станете ли вы порицать меня за то, что я поступил так, как велели мне верность долгу и осторожность? Сложите же оружие. До сих пор за вами не было вины, с этого мига она появится.

Затем Аспар объяснил, как Исмения младшая, вверенная попечениям двух престарелых евнухов, была увезена в Мидию под вымышленным именем; как ее выдали замуж за знатного вельможу из тех краев; как верные люди следовали за нею всюду, куда вели ее превратности судьбы; как, встревожась недугом царицы, он распорядился похитить Исмению младшую и скрывать ее в серале; как по смерти царицы он возвел ее на престол.

Подобно тому как волны бушующего моря стихают от веяния зефиров, так волнение народа улеглось от слов Аспара. Повсюду слышались одни лишь крики радости, по всем храмам гремело имя Исмении младшей.

Аспар надоумил Исмению принять чужеземца, так много свершившего для Бактрианы, и обставить прием с величайшею пышностью. Было решено созвать вельмож и людей из всех сословий и провозгласить его главнокомандующим всего бактрианского войска; царица должна была вручить ему меч. Главнейшие в царстве сановники расположились вдоль стен огромной палаты, меж тем как народ толпился посреди нее и при входе. Царица восседала на троне в пышнейшем одеянии. Над челом ее сияли самоцветы; по обычаю, принятому на таких торжествах, она была без покрывала, и лик ее был ликом самой красоты. При появлении Арзаса народ разразился приветственными криками. Мгновение Арзас молчал, почтительно опустив глаза, затем проговорил глухим и срывающимся голосом:

— Государыня, если есть в мире что-то, что могло бы возвратить душе моей толику покоя и утешить меня в моих горестях…

Царица не дала ему договорить; вначале лицо его показалось ей лицом Арзаса, затем она узнала и голос супруга. Сама не своя и обо всем позабыв, она порывисто встала с трона и пала к ногам его.

— Мои несчастия были горше твоих, любезнейший мой Арзас, — молвила она. — Увы! С того рокового мгновения, что разлучило нас, я полагала, что никогда более мне не видеть тебя. Муки мои были ужасны.

Затем, то ли желая выразить любовь свою на другой лад, то ли смутясь пылкостью своего порыва, она поднялась с живостью, и лик ее зарделся румянцем скромности.

— Бактриане, — молвила она, — тот, пред кем зрели вы меня сейчас коленопреклоненною, мой супруг. Я счастлива, что смогла явить вашим взорам свою любовь. Я сошла с трона, ибо не делила его с супругом, и призываю в свидетели богов, что без него на престол более не воссяду. Я упиваюсь блаженством при мысли, что величайший подвиг, озаривший мое царствование, был свершен им и свершен ради меня. Вельможи и простолюдины, граждане моего государства, полагаете ли вы, что тот, кто царит над моей душой, достоин царить над вами? Одобряете ли вы мой выбор? Признаете ли Арзаса государем? Ответьте мне, говорите.

Едва царица вымолвила последние слова, как весь дворец огласился приветственными кликами: повсюду раздавались имена Арзаса и Исмении.

Все это время Арзас пребывал словно в бесчувствии. Он хотел было заговорить, но голос отказал ему; хотел пошевельнуться, но остался недвижим; он не видел толпы и почти не слышал приветственных кликов: радость повергла его в такое смятение, что душа не смогла ощутить сразу всю полноту блаженства.

Но когда по велению Аспара народ удалился, Арзас припал к руке царицы:

— Ардазира, ты жива! Ты жива, любезная моя Ардазира! Скорбь день ото дня приближала меня к смерти. Как боги вернули тебя к жизни?

Она поспешила поведать ему, как одна из рабынь подменила яд снотворным зельем. Три дня она лежала без движения, затем ее вернули к жизни: первое произнесенное ею слово было имя Арзаса; глаза ее открылись для того лишь, чтобы зреть его; она велела искать его, искала сама. Затем ее привезли к Аспару, и по смерти сестры он возвел ее на престол.