Французская революция: история и мифы

Жанр этого сочинения разные авторы определяли по-разному. Сам Н.М. Лукин вполне отдавал себе отчет в его популярном характере и в общем-то не претендовал на то, что написал исследование. Об этом, на мой взгляд, свидетельствует его реплика в предисловии ко второму изданию, где он отмечает, что книгой "пользовались и пользуются как учебным пособием в наших комуниверситетах и партшколах второй ступени"[69]. Однако в позднейшей советской историографии ее, напротив, неизменно трактовали как первую опубликованную исследовательскую работу Н.М. Лукина. Так, по мнению В.М. Далина, она, "будучи доступной широкому кругу читателей, являлась вместе с тем законченным научно-исследовательским очерком, написанным по первоисточникам"[70]. Почти дословно повторил эту оценку и В.А. Гавриличев: "...Книга, будучи доступной широкому кругу читателей, была оригинальным исследованием, основанным на изучении первоисточников"[71]. Как "первый большой научный труд ученого" определяли её В.А. Дунаевский и А.Б. Цфасман[72].

Почему же в исторической литературе возникло подобное расхождение в оценках жанра данной работы? Возможно, повод этому дала следующая фраза Н.М. Лукина из упомянутого предисловия: "Популярный характер книжки сохранен, хотя у автора было большое искушение придать ей характер научного исследования. Впрочем, специалисты-историки без труда, вероятно, заметят, что работа в значительной степени написана на основании изучения первоисточников"[73].

В списке использованных источников и литературы, приложенном автором ко второму изданию "Максимилиана Робеспьера"[74], действительно, приведен ряд публикаций документов. Это и упоминавшееся выше издание протоколов Якобинского клуба под редакцией А. Олара (тома 3-6), и газета Moniteur Universel за 1792-1794 гг., и полное собрание французских законов под редакцией Ж. Дювержье[75], и знаменитая "Парламентская история Французской революции" П. Бюше и П. Ру[76], и собрание парламентских протоколов[77].

Однако означает ли это, что книга и в самом деле была выполнена в жанре научного исследования? Внимательное ознакомление с её текстом заставляет усомниться в правомерности такого вывода. И дело отнюдь не в отсутствии научного аппарата. В конце концов, историографии известно немало работ, выходивших без подстрочных ссылок, тем не менее считавшихся исследовательскими, например "Социалистическая история французской революции" Ж. Жореса. Решающее значение для определения той или иной работы в качестве исследовательской имеет не наличие в ней научного аппарата, хотя его отсутствие, конечно, затрудняет оценку обоснованности выводов автора, а соответствие самого её содержания законам жанра исследования. В отличие от популяризатора, чья задача состоит в занимательном и доступном широкому читателю изложении уже готовых результатов своих или чужих изысканий, исследователь имеет дело с ещё нерешенной научной проблемой и решает её путем анализа источников. Иными словами, механизм любого исторического исследования, в конечном счете, сводится к цепочке операций: постановка проблемы – анализ источников – решение проблемы. В книге же Н.М. Лукина "Максимилиан Робеспьер" подобный механизм, увы, отсутствует.

Само по себе привлечение источников ещё не делает работу исследованием. Важно, чтобы их выбор отвечал поставленной задаче. А какую задачу можно было бы решить на основе очерченного выше крута источников? В подавляющем своём большинстве эти документы отражают перипетии политической жизни, причем в основном Парижа, или, если ещё точнее, работу центральных органов власти. Соответственно, подобный круг источников вполне мог бы стать основой для изучения публичной стороны политической, прежде всего парламентской, деятельности Робеспьера. Так, из этих документов можно узнать, что он говорил по тому или иному поводу в Конвенте или Якобинском клубе и какие отклики в данной аудитории получило его выступление. О внутренней же подоплеке событий, к примеру о борьбе мнений внутри Комитета общественного спасения, по этим источникам судить уже трудно.