Французская революция: история и мифы

Это предостережение Демишеля побудило Павла Строганова ответить ему пространным письмом со своего рода программным изложением собственных политических взглядов. Указанный документ был полностью опубликован великим князем Николаем Михайловичем[895], что избавляет нас от необходимости подробного пересказа. Отмечу лишь, что послание обильно насыщено риторикой, характерной для революционной эпохи, в чем, несомненно, сказалось влияние той среды, в которой юноша вращался на протяжении предыдущих полутора лет. Тут и гневные тирады против «деспотизма», и прославление «народа, поднявшего знамя свободы». И всё же ключевой для характеристики его воззрений в целом является, по моему мнению, следующая фраза: «В письме, которое я с частной оказией отправил отцу и где соответственно мог ему открыться, я сообщил, как я восхищаюсь Революцией, но в то же время дал ему знать, что полагаю подобную революцию непригодной для России» (выделено мною — А.Ч.).

12 ноября в Страсбург прибыл Новосильцев, о чем Демишель двумя днями позже известил Ромма, как и о предрешенном отъезде Павла Строганова в Россию[896]. Получив эту весть, Ромм и его ученик направились в Париж навстречу Новосильцеву. Расставание стало нелегким испытанием и для учителя, и для ученика. Хотя их отношения складывались порой весьма непросто, всё же за те 12 лет, что воспитатель и его подопечный провели бок о бок, они крепко привязались друг к другу. Однако Павел не мог допустить и мысли о том, чтобы, оставшись, нарушить свой сыновний и гражданский долг. В начале декабря, уже на пути в Россию, он написал отцу из Страсбурга: «Я получил ваше письмо, и не без печали в нем читал, что мне надобно разстаться с господином Ромом после двенадцатигодового сожития, но сие повеление сколь ни тягостно для меня, вы не должны сумневаться о моем повиновении и будте уверены, что все пожертвую, когда надобно будет исполнить ваши повеления»[897]. И Ромм, надо отдать ему должное, поддерживал воспитанника в этой решимости. В первых числах декабря Новосильцев и младший Строганов покинули Париж. Пока путешественники добирались до границы, Павел и оставшийся в Париже Ромм ещё продолжали обмениваться письмами[898]. Однако их дороги уже разошлись навсегда…

Отколе Телемак к нам юный вновь явился.
Прекрасен столько же и взором и душой?
Я зрю уже, что ток слез радостных пролился
Из нежных отческих Улиссовых очей!
Се юный Строганов, полсвета обозревший,
В дом ныне отческий к восторгу всех пришел;
Граф юный, трудности путей своих презревший,
Родителя в дому во здравии обрел.
А что же Ментор с ним уж более не зрится?
Как Фенелонова Минерва он исчез.
Так баснь сия во яве совершится
И Телемаковых достоин будет слез.[899]

ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ: ВЕРСИЯ ИНТЕРПРЕТАЦИИ (вместо заключения)

Но есть ли что недостовернее в мире, нежели История, повествуемая в книгах, где два автора описывают одно сраженье, но столь несоразмерны несоответствия двух рассказов, что кажется, будто речь ведется о двух битвах, не об одной.

У. Эко «Остров накануне»

Занимаясь не один год выявлением мифологического характера определенных стереотипов, связанных с историей Французской революции, я неоднократно слышал от коллег дружеские сетования: «Ладно, допустим, убедил, что и это было не так, и то было не так, но лучше бы уж написал, как оно, по-твоему, было на самом деле». Думаю, после прочтения этой книги у её читателей вполне может возникнуть аналогичный вопрос. Предвосхищая его, я предлагаю вместо заключения свою версию событий — краткий очерк истории Французской революции, подготовленный для вузовского учебника, который, надеюсь, увидит свет в ближайшие годы.

Франция накануне революции

В последнюю четверть XVIII в. Франция вступила, будучи одной из самых богатых и многолюдных европейских стран. По численности населения (27 млн человек в 1775 г.) она лишь относительно немного уступала России (30 млн), находилась в более или менее равном положении с Австрией и значительно превосходила Испанию (чуть более 10 млн), Англию (около 10 млн) и Пруссию (6 млн человек).