Французская сюита

Он отправился обедать на набережную в маленький ресторанчик, где бывал уже не раз. И очень неплохо пообедал, учитывая наставшие времена. Впрочем, Шарли ел немного, но всегда пил хорошие вина. Хозяин шепнул ему на ушко, что у него сохранилось немного настоящего кофе. Шарли закурил сигару и почувствовал, что жизнь прекрасна. Нет, конечно, не совсем так, жизнь не была прекрасной, как можно было забыть о поражении Франции, о страданиях и унижениях, которые неизбежно всех ожидали, но она была прекрасной для Шарли, потому что он принял ее такой, какой она была, не оплакивал прошлого и не пугался будущего.

«Что будет, то будет, — думал он, — меня это мало заботит…» Он стряхнул пепел с сигары. Свои деньги он перевел в Америку, теперь они были заблокированы, и значит, налоги ему уменьшат, а то он и вовсе не будет их платить. Франк еще долго не поднимется. К тому дню, когда он сможет получить свое состояние, оно увеличится чуть ли не вдвое. Что же касается текущих расходов, то он постарается свести их к минимуму. Продавать и покупать золото уже запретили, и на черном рынке за него давали бешеные деньги. Шарли с удивлением подумал о паническом шквале безумия, который чуть было не подхватил его: неужели он собирался покинуть Францию и намеревался жить в Португалии или в Южной Америке? Кое-кто из его друзей так и поступил, но он, слава Богу, не был ни евреем, ни франкмасоном, подумал он с брезгливой улыбкой. Он никогда не занимался политикой и, значит, не видел оснований, почему бы его стали беспокоить — спокойного безобидного человека, который никому не причинил вреда и любил на этом свете только фарфор. Он признался сам себе, что секрет его счастья среди всех этих потрясений таится в любви к фарфору. Живое подвластно времени, оно смертно, он не любил его и был прав, что не женился, не завел детей… Господи! Все вокруг поддались на обман, он один сохранил мудрость.

Немыслимое намерение переселиться в другую страну возникло у него под влиянием необычайной, почти безумной мысли: ему показалось, что за несколько дней переменится все, что жизнь превратится в ад, станет непроходимым ужасом. И вот, пожалуйста… Похоже, ничего не переменилось. Он стал припоминать священную историю и описание земли перед потопом: как же тогда-то было? Ах да: люди строили, женились, ели, пили… Но Святое Писание не досказало все до конца. Там следовало еще добавить: «Воды после потопа схлынули, и люди снова начали строить, жениться, есть и пить…» Впрочем, люди не так уж и важны. Нужно сберечь произведения искусства, музеи, коллекции. Чем была страшна Испанская война? Тем, что разрушила столько шедевров. Сейчас главное — спасти замки, особенно те, что расположены на Луаре. Будет непростительно… Но вино за обедом было так хорошо, что Шарли настроился на волну оптимизма. Впечатляют и руины, великолепные бывают руины. В Шиноне, например, значительнее всего выглядит зал без потолка, его стены видели Жанну Д'Арк, а сейчас там птицы вьют гнезда, и в уголке цветут дикие вишни.

После обеда Шарли решил немного пройтись, но нашел, что улицы выглядят уныло. Непривычная тишина, отсутствие автомобилей и повсюду огромные красные полотнища с черными свастиками. Перед дверями молочной столпились женщины, ожидая своей очереди. Для Шарли это была первая война. Толпа показалась ему мрачной. Он поспешил к метро, единственному действующему виду транспорта, собираясь заглянуть в бар, куда обычно заглядывал в час дня или в семь часов вечера. Оазисы благоденствия — вот, что такое бары. Цены в них высокие, посетители — богатые люди в возрасте, ни мобилизация, ни война их не коснулась. Какое-то время Шарли сидел один, но к шести часам появились и другие старинные завсегдатаи, все прекрасно себя чувствующие, здоровые, невредимые, цветущие, сопровождая прелестных, ухоженных, умело подкрашенных женщин в очаровательных шляпках.

— Но это же он! Это же Шарли! — восклицали они. — Вы не слишком устали? Когда вернулись в Париж?

— Париж ужасен, не правда ли?

И сразу же, словно встретились они после самого обычного мирного летнего сезона, затевался легкий оживленный разговор, где касались всего, но ни на чем не задерживались — «скользите дальше, не сосредотачивайтесь», [4]называл такие беседы Шарли. Среди множества новостей он узнавал, что одного молодого человека убили, другого взяли в плен, и говорил:

— Да не может быть! Подумать только! А я и не знал. Как это ужасно! Бедняжки!

Муж одной из очаровательных дам находился в плену в Германии.

— Я регулярно получаю от него письма, нет, он не чувствует себя несчастным, он скучает, и это понятно. Надеюсь освободить его в ближайшие дни.