Французская Советская Социалистическая Республика

Древняя история. Из другой моей жизни, о которой я стараюсь не вспоминать никогда, как будто ее и не было. Так вот, миллион лет тому назад, до ледникового периода — как я это называю — приехала к нам в посольство делегация, состоящая, между прочим, из членов и кандидатов ЦК. И рекомендовалось нам использовать этих членов и кандидатов в члены для лекционных поездок. А я лишь взглянул на эти кухонные рыла, на их похоронные пиджаки и брюки стиля «мешок» и сказал, причем достаточно громко: «Зачем этих мудаков прислали на нашу голову?» Разумеется, я погорячился, да время было горячее, некогда было мне миндальничать, я тогда правил бал и с каждым моим словом считались, и признаюсь, мне тогда доставляло удовольствие говорить все, что думаю, открытым текстом. Нет, и сейчас я об этом не жалею. Короче, отправили делегацию быстренько в Москву, уж не знаю, успели ли товарищи члены и товарищи кандидаты в члены отовариться, в магазинах. Но в делегации, оказывается, был председатель Пермского облисполкома, дорогой товарищ Шишкин. Я и не подозревал о его существовании, но он меня запомнил.

— Хорошо, — сказал я как можно почтительнее. — Обещаю, Фрол Иванович, больше такое не повторится.

Естественно, я имел в виду эту проклятую вонючую капусту. Шишкин удовлетворенно хмыкнул, из трубки посыпались частые гудки. Я переключил кнопку и вызвал в кабинет Верочку. Вынув из сейфа бутылку «Мартеля», я объяснил Верочке, кому ее вручить в аэропорту. Добавил, чтоб взяла мою служебную машину.

— Борис Борисович, — Верочка кинула на меня многозначительный взгляд, — вы же хранили «Мартель» для особого торжественного случая.

На слове «особый» она сделала ударение, понятное лишь нам двоим.

— Се ля ви. Вера, — сказал я, — такого коньяка больше в природе нет, но им мы спасли навигацию.

— Приехать к вам вечером?

— Позвони, — сказал я. — Впрочем, не надо, я устал.

Рабочий день давно закончился, а я еще сидел и разбирал бумаги. В принципе они могли подождать до завтра, но я не спешил домой. Работа и только работа заставляла меня забывать обо всем.

В восемь вечера я распахнул балконную дверь. С Камы дул холодный сырой ветер. Мерцали огни на далеком левом берегу, а от пристани медленно отчаливала сияющая люстра, которую почему-то положили на бок — это теплоход «Свердловский комсомолец» уходил в Куйбышев. Хороший был вид на реку из моего кабинета, но через две недели встанет Кама, все заметет, и вообще…

«А вообще все прекрасно», — повторял я себе, возвращаясь домой по пермским пустынным и малоосвещенным улицам.

Я шел пешком, хотя мог взять служебную «разгонку», хотя у меня под домом стоял «жигуленок», правда, с невыправленным крылом — «поцеловал» меня в воскресенье самосвал. Мне было полезно ходить пешком — ведь целый день сижу в прокуренном кабинете. «Все прекрасно, — повторял я, — работа непыльная, номенклатурная, и секретарша Верочка тебе предана». Конечно, я догадывался, что вначале ей это поручили, что не за мои красивые глаза она спит со мной, но с другой стороны, нет в городе Перми женщины, у которой столько настоящей французской косметики, и Верочка это оценила.

Поднявшись на третий этаж — проклятая одышка, надо меньше курить, — я открыл дверь своей квартиры и зажег свет на кухне. Тараканы шуганули со стола.

Бред собачий! Новый дом, а весь напичкан тараканами, и никакая химия их не берет, они от нее только жиреют! Эту однокомнатную квартиру мне удружил — правильно вы догадались — дорогой товарищ Шишкин, председатель облисполкома. По своему положению я мог бы претендовать и на лучшее, но, с другой стороны, для одинокого человека более чем достаточно метров, все законно! И потом вначале мне было решительно плевать на все, я думал — это временно. И потом, вначале был суп с котом.

Справа, за стеной, шуровал телевизор. Наверху разучивали гаммы на пианино. «Машка, твою мать, куда рассол дела?» — спросили за стенкой. Это сосед готовился к традиционному возлиянию. Да, в моей квартире было трудно оторваться от народа.

Я разогрел на сковородке приготовленные Верочкой позавчера котлеты, нарезал сыр, лучок. Красота, кто понимает.

Потом задумался, поколебался. Но раз все равно суп с котом, куда деваться? И я достал из холодильника неначатую бутылку пшеничной водки пермского разлива, отливающую на свету мазутной синью.

Справа за стенкой меня проинформировали, что началась программа «Время», и тогда я включил свой телевизор. Все-таки хоть посмотрим картинки.

Под замыслы израильских агрессоров я выпил первую рюмку. Американская военщина бесчинствовала в Сальвадоре, и я добавил вторую. Стало теплее и веселее. Пошли обнадеживающие новости по Советскому Союзу. Колхозники Тульской области успешно выполнили план по сдаче картофеля государству. Я заглотал третью рюмку, закусил котлетой и тупо блаженствовал у голубого экрана. И тут меня словно ударили. Я увидел знакомые очертания Парижской оперы, Большие бульвары, а бодрый голос диктора заверещал: