Французская волчица — королева Англии. Изабелла

Эдуард, конечно же, понимал это — и все же был слишком слеп, чтобы увидеть, что большинству людей его жена представлялась не столько грешницей, сколько жертвой чужих грехов, даже после того, как она удержала при себе сына. Способный понять лишь то, что он — оскорбленный муж, и веря, что именно он, а не жена, пользуется сочувствием большинства, король не постеснялся счесть себя особой высокоморальной и продолжал:

«И мы весьма недовольны что теперь, когда оммаж нашему дражайшему брату, королю Франции, принесен, и перед нами открывается прекрасная перспектива дружбы, вы, будучи посланной ради мира, можете стать (от чего упаси нас Господь!) причиной усиления разрыва между нами, особенно из-за вещей вымышленных и противоречащих истине».

Эдуард не дал себе труд задуматься, зачем Изабелле выдумывать ненависть к Деспенсеру. Большинству людей было ясно, что причин для ненависти у нее предостаточно — но при этом не в ее интересах разжигать вражду с французами. Если бы ее не провоцировали так жестко, ей незачем было бы ни искать поддержки у брата, ни оставаться во Франции. Но король предпочел представить дело так, будто она, по каким-то своим непостижимым причинам, сознательно создает разрыв между двумя государствами. В заключение он написал:

«Соответственно мы требуем от вас со всей доступной нам настоятельностью, дабы вы, оставив всякое притворство, отговорки и ложные причины, прибыли к нам как можно поспешнее. Упомянутый наш епископ [Стратфорд] доложил нам, что брат наш король в его присутствии сказал вам, что при поступлении нашей подорожной грамоты вас никто не станет задерживать или нападать на вас по возвращении, как и надлежит жене возвращаться к своему господину. Что же до ваших расходов, когда вы явитесь к нам, как и надлежит жене возвращаться к своему господину, мы проследим за тем, чтобы не было нехватки ни в чем, полагающемся вам по праву, и чтобы честь ваша никоим образом не пострадала. Также мы требуем от вас убедить и заставить нашего дорогого сына Эдуарда вернуться к нам со всей доступной ему скоростью, как мы ему приказывали ранее, и вы ни в коем случае не должны позволять [задерживать] его. Ибо мы весьма желаем видеть его и говорить с ним».^{984}

В тот же день король написал также Карлу IV, пытаясь улестить его лживыми уверениями: