Французская волчица — королева Англии. Изабелла

По мнению одного хрониста,^{366} Гавестон был «порочным, нечестивым и преступным человеком, а потому заслуживал смерти; но то, как он умер, также было деянием нечестивым и преступным». А другой заметил: «Они предали смерти знатного графа, которого король считал своим братом и лелеял как сына и друга».^{367}

Но каков бы ни был Гавестон, то, что случилось на холме Блэклоу, было немногим лучше убийства, и отголоски этого события еще много лет бросали тень на жизнь Изабеллы.

3. «Само благоразумие, любезность и женственность»

Когда короля известили об убийстве Гавестона, реакция его, хотя он и «опечалился», была бессердечной. «Господи боже, он повел себя как дурак! — сердито вскричал Эдуард, обращаясь к приближенным. — Если бы он послушался моего совета, то никогда не попал бы в руки графов! Что ему было делать у графа Уорвика, ведь тот никогда не любил его?»

Когда это «нелепое высказывание стало известно людям, у многих оно вызвало насмешку». Но нужно помнить, что Эдуард был наповал сражен горем. Его биограф писал: «Я уверен, что король оплакивал Пирса, как отец оплакивает сына. Ибо чем больше любовь, тем сильнее скорбь». К скорби добавилась также убийственная ярость: Эдуард поклялся уничтожить тех, кто расправился с Гавестоном, и тем самым отомстить за него.^{368}

Жажда мщения стала преобладающим побуждением Эдуарда в последующие годы жизни. Он не мог заставить себя простить тех, кто совершил эту непоправимую жестокость. «Из-за смерти Гавестона у короля возникла смертельная и непреходящая ненависть к его графам», — заметил один хронист.^{369}

Он также не преминул воздать все возможные почести останкам Гавестона. Он наряду с вдовой Пирса заплатил за провощенные ткани и гроб для непогребенного тела, выделил средства для оплаты услуг сторожей, присматривавших за гробом^{370}, щедро снабдил деньгами Маргарет де Клер и ее дочь, обеспечил бывших слуг Гавестона^{371}, а еще принес дары доминиканцам в Лэнгли, чтобы те молились за неприкаянную душу Пирса.^{372}

Убийство Гавестона привело к расколу партии баронов и подорвало единство оппозиции, тем самым устранив опасность гражданской войны. Оно заставило рассерженного Пемброка, «исполненного гнева» и все еще переживающего позор нарушенной клятвы, вернуться к королю, за ним последовали Сюррей и Хьюго Деспенсер-младший.^{373} Кроме того, оно привело к возвышению Деспенсера-старшего, которого Ланкастер терпеть не мог, в качестве лидера придворной партии, поддерживавшей Эдуарда.^{374}

Конечно, многих порадовало падение фаворита^{375} — «никогда прежде смерть одного человека не казалась своевременной столь многим»,^{376} — но другие были потрясены и считали, что лорды-учредители действовали беззаконно. Соответственно, многие сочувствовали королю.^{377} Теперь позиция Эдуарда стала значительно сильнее, чем в начале его правления.

В день казни Гавестона Изабелла находилась в королевском поместье Берствик, на следующий день переехала в Беверли и вернулась в Йорк до 29 июня — в этот день она преподнесла капеллану «часовни Храма, поблизости от замка Йорк, материал на одно парадное облачение»; еще через день она принесла дары перед алтарем аббатства святой Марии.^{378} К этому времени Изабелла, видимо, уже знала о смерти Гавестона, так как того же 29 июня писала к королю — почти несомненно, чтобы выразить сочувствие и, возможно, возмущение.^{379} Нигде нет никаких намеков на то, что Эдуард считал Изабеллу причастной к гибели Гавестона.^{380}

Король уже умчался на юг, но королева оставалась в Йорке до конца июля, когда муж прислал эскорт, чтобы сопроводить ее в Вестминстер.^{381} Сам он тогда был в Лондоне, где совещался с законоведами по поводу возможных мер против убийц Гавестона. Пемброк и Сюррей побуждали его объявить открытую войну «предателям»,^{382} и, несомненно, какое-то время казалось, что Эдуард готовится к военной конфронтации.

В конце июня он вызвал лорда-мэра Лондона и велел оборонять город от его имени,^{383} а июль и август провел, укрепляя свои позиции, собирая войска, укрепляя замки и приводя в порядок оборонительные сооружения.^{384} В августе же он отправил Пемброка к королю Филиппу и к папе, чтобы известить их о критическом положении в Англии и попросить помощи.

Однако, когда 20 августа в Вестминстере открылось заседание Парламента, основным пунктом повестки дня было установление мира. Но 3 сентября, в очередной раз бросив вызов королю, Ланкастер, Уорвик и Херефорд вышли в поход на Лондон, вооруженные^{385} и нераскаявшиеся, полные решимости сразиться со своим государем; их остановили в Уэйре[49] и запретили приближаться к столице.^{386}