Французские дети не капризничают. Уникальный опыт парижского воспитания

Уна (доедая вафли): Можно мне вылизать тарелку?

Я: Конечно.

Уна (вылизывает тарелку и с гордостью заявляет): Классно! И я почти не перепачкала волосы сиропом.

…

Дафна: Я не хочу быть плохой, поэтому я больше не буду плохой – до Рождества.

…

Я (глядя на пару подростков, которые проходят мимо): Тебе хочется побыстрее стать подростком?

Уна: Как эти – нет!!

…

Дафна: Почему я должна чистить зубы?

Я (с раздражением): Потому что все чистят зубы.

Дафна: Роботы не чистят!

Я: Хорошо, попытка засчитана!

…

Уна (явно начитавшись рекламы): А мои волосы стали на 100 процентов более блестящими?

…

Уна (отбиваясь): Мы не дрались – просто у нас были разногласия!

…

Дафна (мне): Ты пукнула. Ты словно сказала: «Оставь меня в покое!»

…

Дафна: Я хорошо научилась перебивать?

…

Я (наблюдая, как Дафна мнет и давит мои хлопья): Пожалуйста, не трогай мои хлопья.

Дафна: Я не трогаю!

И снова скажу: если бы мы больше преуспели в добром французском воспитании, то мои дети просто не сказали бы 90 процентов из этого. Но они сказали, а я не француженка. Я просто стараюсь взять все полезное из французской системы – и в процессе вспоминаю все то, что мне нравится в моей родной стране. И в особенности наш сердечный, грубоватый юмор. Как говорят в моем любимом фильме, в нашей стране много «силы, огня и характера».

Как же получилось так, что мы настолько отличаемся от французов? Никто не может отрицать, что эти различия серьезно осложняют наши отношения с ними. Порой эти отношения переходят в категорию «любви-ненависти». Словно мальчик и девочка на игровой площадке, которые постоянно донимают друг друга и ссорятся, но жить не могут друг без друга. В их конфликтах присутствует немалая доля любви.

Чтобы лучше разобраться в ситуации, я обратилась к книге журналистов Жана-Бенуа Надо и Джулии Барлоу «Шестьдесят миллионов французов не могут ошибаться: Почему мы любим Францию, но не французов».

Надо и Барлоу два года жили во Франции, чтобы понять, что делает французов в глазах иностранцев настолько… французскими. В самом начале журналисты пишут, что основные противоречия проистекают из того, что мы оцениваем французов по собственным стандартам, хотя «французами движет совершенно иное – кажется, что у них совершенно другое внутреннее устройство. Удивительно, но мы, англо-американцы, прекрасно понимаем отличия японцев, китайцев и индийцев. Мы понимаем, что эти фундаментальные различия формируют национальный характер и образ жизни в этих обществах. Почему же к французам мы относимся по-другому?».

Хотя я пристально изучала французов в отчаянной попытке изменить свой подход к воспитанию, книга Надо и Барлоу оказалась мне очень полезной. Нужно помнить, что мы – представители разных культур и смотрим на мир с очень разных точек зрения. В этой ситуации нет победителей и проигравших. И я не вижу препятствий к тому, чтобы использовать французские приемы, которые сделали мой дом гораздо более спокойным местом.

Самый распространенный стереотип, связанный с Францией, – это помпезность и напыщенность. Слова «француз» и «сноб» связаны так же неразрывно, как «Нутелла» и «багет». (Подождите-ка – я что, единственная, кто так часто связывает эти два слова?!)

Теперь, когда я заглянула глубже, я назвала бы французов не снобами, а людьми «разборчивыми» (простите меня, мадам Придо). И это совершенно понятно, если принять во внимание исторический контекст. Если нам, американцам, очень легко пробовать что-то новое (мы – нация фронтира, народ пионеров), то для среднего француза, который живет в стране традиций, многие из которых не менялись веками, это не так просто.