Французские дети не плюются едой [секреты воспитания из Парижа]

— Не ем хлеба, — отвечает она.

— Не ешь хлеба? — удивленно спрашиваю я.

— Да, — отвечает она со спокойной уверенностью.

«Не ем хлеба» — это не значит «никогда и ни за что».

Вирджини не ест хлеба по будням, с понедельника по пятницу. Но в выходные, а иногда посреди недели (за ужином) она ест что хочет.

— То есть, что хочешь, но в небольших количествах, да? — уточняю я.

— Да нет, в любых, — отвечает она тем же уверенным тоном.

В книге «Француженки не толстеют» Мирей Гальяно дает похожие рекомендации. Правда, она предлагает устраивать всего один «гастрономический выходной» и обходиться без излишеств.

«Уделяя больше внимания рациону», француженки интуитивно следуют лучшим научным рекомендациям. Ведь ученые выяснили, что самый эффективный способ похудеть и оставаться в форме — внимательно следить за собой: записывать все съеденное за день и ежедневно взвешиваться. Они также пришли к выводу, что людям проще контролировать себя, если они не зарекаются есть какие-либо продукты, а допускают, что могут съесть их позже, например в выходной. («Чем тщательнее и чаще вы отслеживаете свои показатели, тем лучше себя контролируете», — пишут Рой Ф. Баумейстер и Джон Тирни в книге «Сила воли: откройте в себе величайшую человеческую силу».)

Мне нравится прагматичная французская формулировка «уделять больше внимания» — это звучит лучше, чем категоричное американское «питаться правильно» (и его антонимы, провоцирующие чувство вины и расстройство духа). Куда проще простить себя, если ты вдруг съел кусок торта, — просто в следующий раз постараешься не допустить этого. По словам Вирджини, такая «диета» — секрет, известный всем парижанкам.

— Все худые барышни, — при слове «худые» она обводит рукой свою миниатюрную фигуру, — просто внимательно следят за собой.

Если Вирджини кажется, что она поправилась на пару килограммов, она становится внимательнее. Моя подруга Кристина, журналистка, очень точно характеризует этот метод: «Просто парижанки мало едят».

За обедом Вирджини присматривается ко мне и, видимо, решает, что я уделяю недостаточно внимания своему рациону.

— Ты пьешь café crème? — спрашивает она.

Café crème — французское название латте: целая чашка горячего молока, которой разбавляется чашечка эспрессо.

— Да, но это обезжиренное молоко, — говорю я в свое оправдание.

Но Вирджини утверждает, что даже обезжиренное молоко плохо усваивается. Сама она пьет café allonge — эспрессо, разбавленный горячей водой. Записываю на листочке советы Вирджини, как откровения свыше: пить больше воды, ходить по лестнице вместо лифта, больше гулять и т. д.

Вообще-то я не толстая. Как и моя подруга Нэнси, я просто похожа на женщину, у которой есть дети. Когда я сажаю Бин на колени, она не ударяется о мою выступающую бедренную кость. Но мне хочется быть худенькой. Я пообещала себе, что не буду даже мечтать о втором ребенке, пока не допишу книгу и не сброшу лишние килограммы. (Прожив много лет во Франции, я так и не научилась переводить шкалу Фаренгейта в градусы по Цельсию и футы в сантиметры, но зато свой вес в килограммах знаю. И знаю, сколько нужно сбросить, чтобы влезть в любимые джинсы.)

Французские мамочки отличаются от других не только фигурой. Да и не все они худые, к слову. Встречала я и мам-нефранцуженок, которые к трем месяцам ребенка влезали в джинсы, которые носили до беременности. Зато любую маму-нефранцуженку в парке за километр выдает «язык тела». Как и я, они стоят, склонившись над детьми в три погибели, раскладывают игрушки на траве и попутно оглядывают все вокруг в поисках предметов, представляющих потенциальную опасность. Такая мама — тень своего ребенка, мама-наседка. Француженок же отличает то, что они и после родов не утрачивают свою «добеременную» личность. Для начала, они физически более отделены от своих детей. Никогда не видела, чтобы парижанка забиралась на лестницу за ребенком, каталась с ним с горки или на качелях — а в родных Штатах это обычное дело. Француженки обычно рассаживаются по периметру детской площадки или вокруг песочницы и общаются друг с другом (но не со мной). Единственное исключение — те мамы, чьи дети учатся ходить.

В американских домах каждая комната завалена игрушками. В доме моих знакомых убрали даже книги с полок в гостиной, чтобы освободить место для игрушек и настольных игр. Конечно, и во Франции в некоторых гостиных валяются игрушки. Но это скорее исключение. У детей во французских семьях достаточно игрушек и игр, но игрушки не забивают все пространство в доме, а вечером их обязательно убирают. Родители рассматривают это как нормальное разделение «взрослого» и «детского» пространства и возможность отдохнуть от мыслей о детях, когда те легли спать. Моя соседка Самия днем души не чает в своей двухлетней дочке, но признается, что, когда та засыпает, ей «не хочется видеть рядом ни одной игрушки… ее мир — в ее комнате».