Французские добровольцы в армии Муссолини

Пережив войну, он не мог вернуться к своей семье во Францию – французская полиция считала его коллаборационистом и во Франции его ждала только военная тюрьма. Он нашел убежище у родственников своей семьи в Гарласко (провинция Павия). Свою мирную жизнь он посвятил работе, считая ее благородным символом искупления грехов. Он начал с самого низа и добился успеха. После многих трудов и потерь он удалился на покой в Швейцарию, но не терял связь с товарищами из своего военного прошлого. За многие годы он старательно собрал большое количество различных свидетельств о событиях войны, в которых он участвовал. Множество собранных за эти годы документов он привез в Триест, в котором жил с 2006 года. Так началось возвращение в историю памяти о французских добровольцах 10-й Флотилии.

Я встретился с Карло дождливым зимним утром, когда в Триесте дул сильный ветер, называвшийся бора. Встреча была назначена в его доме в старинном центре города, недалеко от Площади Объединения Италии. У двери меня встретила Марина, его вторая жена, почти на тридцать лет моложе него. Они встретились на одной из церемоний в память тех, кто в войну оказался «не на той стороне» и был вычеркнут из официальной истории. Это она убедила Карло предоставить в распоряжение молодых исследователей его драгоценный архив документов. Она пригласила меня в уютную гостиную, обставленную мебелью в стиле Людовика XV и ампир, каждую полку украшали старинные безделушки, а на столе стояли драгоценные позолоченные часы: дорогостоящая страсть к старинным вещам, типичная для прежних времен. Лишь когда часы пробили назначенный час, с типично швейцарской пунктуальностью в прекрасно обставленную комнату вошел сам Карло.

Я обратил внимание, что он одет столь изысканно, словно собирался на официальный прием, хотя встреча происходила в его доме, в абсолютно неформальной атмосфере.

На лацкане его пиджака была визитная карточка с красной римской цифрой X (Decima) и синяя ленточка, означавшая награждение Военной Медалью.

Мы пожали друг другу руки с типичным смущением тех, кто не знал, чего ожидать от встречи, и немного поговорили о погоде и о буре, которая никак не кончалась. После этого его жена оставила нас, и мы приступили к обсуждению причины моего визита.

- Вы правильно сделали, что решили прийти ко мне. Нас, французских добровольцев 10-й, осталось совсем мало. Нашу историю стоит записать, прежде чем последний из нас уйдет…

Это был почти упрек нам за столь поздно проявленный интерес к трагической истории жизни и смерти людей – его товарищей, события которой происходили более полувека назад.

Я лишь слегка кивнул, чувствуя, что ему нужно было это высказать.

Он внимательно оглядел меня и почти отечески улыбнулся: вероятно, он решил, что нашел подходящего человека, которому можно рассказать эту историю, так долго не встречавшую понимания.

Я подумал, что правильно сделал, надев на эту встречу строгий костюм с галстуком.

Он пригласил меня в свой кабинет, обстановка там заметно отличалась от гостиной некоторым беспорядком: на множестве полок лежали многочисленные журналы, книги и папки с документами.

Карло сел за письменный стол, на котором стоял бронзовый бюст Наполеона.

- Он умер в изгнании, ненавидимый и презираемый большинством своих подданных… Но теперь он считается одним из важнейших деятелей мировой истории, и им восхищаются и на родине, и за ее пределами. Ему простили даже проигранную войну с русскими.

За этим его комментарием я уловил определенную параллель с итальянским политическим деятелем XX века, который тоже плохо кончил.

Я подумал, неужели этот деятель тоже будет реабилитирован, и им станут восхищаться. Казалось, тот же вопрос был в глазах Карло. Позади него, над полками, полными документов, висела большая фотография князя Юнио Валерио Боргезе. Рядом с ней висела пожелтевшая фотография немецкого офицера, неизвестного мне.

Заметив мое внимание к фотографии, Карло сказал:

- Это муж моей сестры, Карл Тео Цайтшель. Он был личным врачом кайзера Вильгельма II в изгнании, в голландском Доорме, и одним из первых примкнул к движению Гитлера. Потом он служил в медицинской службе СС, а после – первым советником германского посла в оккупированном Париже. Там он встретил мою сестру Ванну и они поженились…

На лице Карло отразились чувства, которые он испытывал, рассказывая мне о своей семье.

- Он погиб в последние дни войны, когда его командирскую машину обстрелял самолет. Моя сестра тогда была беременна… Я до сих пор храню пули, которые были извлечены из его спины в госпитале.

Из черной коробки на столе Карло достал маленькие кусочки металла бронзового цвета, оборвавшие жизнь немецкого офицера, ставшего его родственником.

- Моя сестра была с ним в Германии, и ей пришлось пережить наступление русских, жаждавших мести. Но благодаря своему сильному характеру, она преодолела все трудности…

После некоторого молчания он встал с кресла и подошел к окну, устремив взгляд в бесконечную даль угрожающе темного неба, покрытого тучами.

Наконец Карло снова заговорил: