Французские гастроли

— Мама! Да всё я понимаю. И как такая болезнь называется тоже знаю. Сонечка просто немножко влюблена вот и хочет меня любым способом к себе привязать и в Париж не отпустить. Я ж на два года уезжаю как минимум. Но возможно, что и дольше задержусь. Я тебе раньше этого не говорил, не хотел расстраивать преждевременно, но вполне допускаю что мне удастся пристроить свой мюзикл в какой-нибудь театр. Уверен, что он будет иметь успех во Франции, а возможно заинтересует и кого-то ещё. И дело тут не только в деньгах что тоже немаловажно, но в признании!

— Сама видишь, от Немировича-Данченко я так ответа и не получил и Столяров тоже молчит. В Советском Союзе мне пробиться будет сложно. У меня нет ни авторитета, ни веса в театральном мире. У нас во многом всё решают связи с сильными мира сего, а откуда они у меня? На западе проще, там в первую очередь оценивают возможную прибыль, а мой спектакль такую прибыль принесёт.

— Я в этом уверен! Вот и предполагаю, что могу за границей задержаться ещё на пару лет. А там, чем чёрт не шутит? Может и Америка моим спектаклем заинтересуется. На Бродвее много серьёзных театральных площадок так что загадывать наперёд не стану, но лет на шесть если не более, вполне могу командировку растянуть, а это срок немаленький!

— Сонечке сейчас шестнадцать, и она вполне зрелая девушка, я это вижу. Мама! Вот не нужно так вскидываться на меня вашими подозрительными глазами! Я не сегодня это увидел. Всё прошлое лето Сонечка ходила со мной на пляж, а с моим зрением пока что всё в порядке. И вот так тоже на меня смотреть не надо, всё было пристойно. А её попытки сблизиться со мной начались не сегодня, но за это её не осуждаю и с вами этого обсуждать тоже не намерен.

— Вот и получается, что к тому времени, когда я вернусь домой, Соне исполнится двадцать два года. Это в лучшем случае. А еврейские девушки к этим годам уже имеют минимум одного ребёнка и вынашивают второго. Так зачем же я буду рушить девушке жизнь? Взять её с собой я не могу, вы это и сами прекрасно понимаете, а оставить девушку одну и с ребёнком? Я об этом даже и не думал!

Мама смотрит на меня каким-то задумчивым взглядом, словно на безнадёжно больного и сожалеюще произносит: — Ну и дурак. Уж втроём-то одного ребёночка мы как-нибудь и без твоей помощи вынянчили! Надо было тебя в детстве тоже мокрым полотенцем по голой попе пороть. Как Бэлла Соньку сегодня учила, может быть, и поумнел бы! — мама уходит к себе даже не взглянув в мою сторону. Вот и попробуй пойми этих женщин! Вторую жизнь живу, а так ничему и не научился.

* * *

Ранними вечерами я «выгуливаю» свой костюм, он уже понемногу «притёрся» ко мне и сидит безукоризненно. Мама серьёзно отнеслась не только к моему «правильному воспитанию», но и за внешний вид принялась со всем рвением и знанием дела. Мой костюм-тройку «строил» сам Адам Кравиц, по мнению мамы лучший мужской портной Одессы. Семейное дело польских евреев в Одессе пользуется повышенной популярностью, у него «шьются» самые уважаемые люди Одессы, а значит и я этого достоин.

Бородатый анекдот из моего прошлого о еврейском портном из Одессы и его клиенте в костюме от парижского кутюрье «смотрите, такая глушь, и как шьют!» развеселил старого еврея до слёз, и он пообещал, что в Париже мне краснеть за Одессу не придётся. — Миша, конечно, в Париже сейчас много наших, но Кравиц один!

— Так пусть они там сибе видят, шо Адам ещё жив, чтоб они обо мне не думали. И Кравиц ещё немножко шьёт и осмелюсь предположить, что шьёт даже немножко лучше, чем то, что поставляют в магазины государственные фабрики! Разве пристойно молодому симпатичному человеку сегодня ходить в том, что ему предлагает советский ширпотреб? Да это даже покойнику на собственные похороны одеть неприлично. А разве это можно носить?

— Вы спросите почему нельзя? Так я Вам отвечу! Вот почему в трамвае молодые девушки держаться за спинку сидения, а не за поручень? Не знаете? А ваша мама знает! Потому что в советской блузке взяться за верхний поручень барышне просто неприлично. Все пассажиры вагона будут пялиться не в окно на красивые пейзажи, а любоваться пупком этой девушки и разглядывать цвет её панталончиков, выглядывающих из-под верха юбки! Блузка просто бесстыдно задерётся и девушка будет выглядеть возмутительно непристойной.

— Ваша мама не просто шьёт блузку, она создаёт шедевр и облекает в него свою клиентку. И как бы высоко ни были подняты руки мадам, нескромный взгляд охальника никогда не увидит ни цвета её панталончиков, ни её пупка если, конечно, дама не захочет этого сама. Миша, я старый человек и прожил долгую жизнь. Я никогда и никому не жаловался, но Вам я признаюсь.