Французские гастроли

Вечером приехал в кабаре на мотоцикле, чем вызвал маленький фурор у кордебалета и охраны заведения, когда вошёл в зал в своей новой «униформе». Ничего, скоро привыкнут. Луи тоже походил вокруг мотоцикла, попинал колёса и заявил, что будет покупать себе «авто», мотоцикл для него «как-то несолидно». Небось просто боится, что не удержится на двух колёсах, но это я так… просто прикалываюсь.

Действительно, Лепле давно уж пора иметь свой «представительский» автомобиль, добавлю денег из своих если ему не хватит, потом отдаст. Но автостоянка нам теперь нужна позарез, пусть напрягает своих знакомых из муниципалитета. А то они что-то зачастили на Шоу на халяву, так пусть теперь «отрабатывают». Мотоцикл пока ставлю во внутреннем дворе дома, но много машин туда не войдёт. Вот и ещё одна проблема нарисовалась.

У нас с Луи в заведении есть «свои» столики, причём не в общем зале, а в кабинках рядом со сценой. У него по левой стороне, у меня по правой. Вместительные такие альковы с отличным видом на сцену, отгороженные от общего зала декоративными стенами, где за столом можно расположить человек пять-шесть без особой тесноты. Кроме того, «кабинеты» имеют выход не только в общий зал, но и в служебные коридоры.

Так что наши гости могут посмотреть представление не афишируя своего присутствия. В стенах «кабинетов» есть скрытые окошечки для наблюдения за реакцией публики на выступление артистов. Кроме того, в каждой кабинке установлен телефон по которому можно позвонить не только на кухню, но и в город. У Лепле в алькове вечно тусуются какие-то сомнительные личности из муниципалитета или полиции. У меня «кабинет» чаще пустует, изредка там бывает Илья Аронович с друзьями, что иногда приезжают посмотреть на выступление его дочери.

В январе как-то приходил Александр, секретарь из полпредства. Естественно «инкогнито» и то, еле его уговорил, пообещав никому не рассказывать об этом. У меня с ним хорошие отношения, дружескими их не назовёшь, но дружелюбными точно. Это он обычно мне звонит и сообщает на какое число планируется концерт и накануне по телефону согласовывает со мной программу, которую составляет Марсель Израилевич. Несмотря на явный «простой» моего помещения Лепле на «чужую поляну» не претендует. Оплата угощения «гостей» по нашему с ним уговору производится за счёт «принимающей стороны». Так что «плодить нахлебников» Лепле не собирается.

* * *

Звонок от Александра рано утром в понедельник если меня и удивил, то совсем не обеспокоил. Мало ли по какому поводу он звонит. Но Саша передал распоряжение от Довгалевского прибыть в полпредство к девяти часам утра. Пришлось напомнить, что вообще-то я учусь и по понедельникам у меня в десять утра встречи с моим профессором. Так что освобожусь не ранее часу дня и в полпредство смогу приехать только к двум часам. На это моё замечание Саша отреагировал как-то нервно. Предупредил, что распоряжение Валериана Савельевича не обсуждается и опоздание недопустимо, после чего отключился.

Делать нечего. Завтракаю, затем звоню в консерваторию и прошу сообщить профессору Дюка́, что его ассистент-аспирант Мишель Лапин сегодня не придёт, так как у него неотложное дело в полпредстве и прошу принести ему от меня извинения. Да, такие вот изменения в моём учебном статусе. После того, как я познакомился со своим профессором, он решил проверить, а достаточно ли я соответствую своему диплому оперного дирижёра и буквально завалил меня работой по разбору музыкальных произведений. Очень уж его смутил мой юный возраст.

Но спасибо Григорию Арнольдовичу Столярову и Николаю Николаевичу Вилинскому, я с честью разгрёб эти завалы и не посрамил своих педагогов. В конце года Поль Дюка́ пригласил меня на беседу и долго расспрашивал о моём увлечении музыкой и чем я планирую заниматься в будущем. Естественно, я почти не врал, когда рассказывал ему о своей любви к музыке, об обучении в Одесском Муздрамине, о своей работе в Филармонии и планах написания оперетт и мюзиклов. Опера меня не привлекает, а вот музыкальные постановки с песнями и танцами — это именно то, ради чего я приехал во Францию.

Этот седой, «бровастый» и усато-бородатый по моде этого времени, но с удивительно ясным взором и подтянутой кожей, шестидесяти шестилетний Мэтр, сам начал писать свои первые произведения в двенадцать лет. И видимо я чем-то напомнил ему его собственную юность и молодость, так как он проявил ко мне и к моему творчеству неподдельный интерес, посетовав на то, что не может прямо сейчас ввести меня в театральный оркестр консерватории, чтоб проверить мои практические навыки дирижирования. Вот тут и дёрнул меня чёрт за язык пригласить профессора на репетиции моего оркестра в кабаре в любое удобное для него время.