Французские гастроли

Из заморённого дистрофика за шесть неполных лет превратился в крепкого юношу с хорошо развитой мускулатурой. Своих «прежних» габаритов не достиг, так и остановившись на «среднестатистическом» уровне. Но это скорее радует, потому что я поставил себе целью стать лётчиком-истребителем, а меня «прежнего» без проблем можно было «запихать» разве что только в кабину бомбардировщика.

У меня здесь есть верные друзья и товарищи. В первую очередь это два моих соседа по двору, неразлучные братья Арик и Додик Крамеры, и все музыканты моего ансамбля. А ещё есть Сонечка. И если с музыкантами всё понятно, а братья — это мои постоянные спутники во всех играх и проказах, а также спарринг-партнёры на ринге, то что делать с Сонечкой я не представляю. Это настоящая «заноза в попе».

И как с ней быть не знаю ни я, ни моя мама, ни Белла Бояновна, мать этой несносной девчонки. Отчего-то втемяшившей себе в голову что мы с ней «подходящая парочка» и теперь ведущую планомерную осаду «моей крепости». То ей требуется срочно «передвинуть стол» в её комнате, а «мамы дома нет», и я непременно должен ей помочь, но в итоге мы падаем в её кровать и мне с большим трудом удаётся ретироваться домой, понеся невосполнимые репутационные потери в глазах моих гормонов.

То дождавшись, когда дома нет уже моей мамы она просит прослушать её голос, но у неё вдруг начинает сердце «так колотиться», что я должен немедленно его послушать, чтоб убедиться «шо это не инфаркт». При этом моё ухо с нежностью поочерёдно прикладывается к обеим грудям, а в итоге вообще утыкаюсь носом туда, откуда видно не только начало двух аппетитных полушарий, но и выступающие полукружья больших светло-розовых ареолов. А я ж не железный! Неужто она этого не понимает? И как ей это объяснить?

Но за неделю до моего отъезда Сонечка всё-таки нарвалась на большую взбучку. В то утро, как всегда, прибежав с утренней разминки и приняв душ вышел на галерею обсохнуть. Тут же на соседней галерее появилась моя персональная «заноза». Но КАК появилась? Народ уже ушёл по работам, и девушка совершенно никого не опасаясь вышла на балкончик в одной короткой ночнушке, как подозреваю материнской. Вот ни за что не поверю, что такую ажурную и совершенно прозрачную ночную рубашку Белла купила бы своей юной дочери.

Делая вид что в упор меня не замечает, эта коварная искусительница начинает «принимать солнечные ванны» и попросту передо мной «выпендриваться». Закинув голову назад и принимая самые соблазнительные позы, томно потягивается и поворачивается так, чтоб мне было удобно рассмотреть её просвечивающий силуэт со всех ракурсов. Моя челюсть тут же отваливается вниз и я замираю как кролик перед удавом.

А Сонечка довыпендривалась. В довершение моего полного морального разгрома одна из бретелек ночнушки вдруг совершенно случайным образом соскальзывает с плеча свалившись почти до пупка, и налитая девичья грудь предстаёт предо мной во всей своей красе и великолепии, задорно уставившись на меня крупным розовым соском. И тут прелестница вспоминает обо мне…

Девчонка охает, пытается поправить лямочку, но тут уже вторая бретелька соскальзывает с плеча, и великоватая для девушки ночнушка начинает спадать. В панике Сонечка обеими руками подхватывает спадающую ночнушку за подол и задирает её вверх, прижимая к животу. Возможно, она сделала это не умышленно, скорее всего машинально и совсем не рассчитывая на тот эффект, что в итоге у неё получился. Но получилось всё просто феерично.

Мы замерли друг напротив друга на своих галереях. Я с остекленевшим взглядом и отвисшей челюстью, Сонечка с круглыми изумлёнными глазами, обнажёнными грудями и бесстыдно открытым кучерявым лобком. Да-а-а… Если бы она провернула такой финт в то время, когда мы с ней «двигали стол»… то мы, пожалуй, там «задвинули» бы не одну только мебель!

— Ты шо замер как суслик? Подвинься! Я пошла делать базар, тебе шо-то вкусненькое купить? — мама делает из дверей шаг на галерею, замирает… и вдруг мне слышится шипение рассвирепевшей кобры. — С-с-сонька! Ш-ш-ша-лава драная! Да шо ж ты творишь-то курва? Совсем стыд потеряла? — большая «походная» корзина, с которой мама ходит «делать базар», кувыркаясь и теряя по дороге какие-то кульки и тряпки летит в сторону девчонки, но та уже успевает ретироваться в свою квартиру.

Мама разъярённым кабанчиком слетает по лестнице вниз, и не успеваю даже глазом моргнуть, как она уже вновь наверху и вламывается в квартиру соседей. Дверь, на беду Сонечки, впопыхах оказалась не закрыта на щеколду. Но сильно сомневаюсь, что и щеколда помогла бы в этом случае, мама просто бы её не заметила и не почувствовала. Я замираю и обращаюсь в одно большое ухо. Но из-за захлопнутых дверей не доносится ни звука, кроме невнятного бубнежа.