Французские гастроли

— Ханс, ты не обижайся, но твой отец неправ. В Советском Союзе есть и музыканты, и актёры и музыка не умерла, как бы этого кому-то ни хотелось. Да вот хотя бы возьми меня. И не надо так ухмыляться, я не шучу! Щас! — я вновь достаю свой саквояж, открываю конверт и вытаскиваю из него своё направление в Советское посольство. — Смотри, это моё направление от Одесской Филармонии, видишь печати?

Украинского языка ты всё равно не понимаешь, так что поверь мне на слово. Это направление в Советское посольство для проведения сольных концертов во Франции. Моих концертов! Так что, если твой отец хочет услышать, как играют советские музыканты, пусть приезжает в Париж. Кстати, я не только пианист, но и оперный дирижёр. Надеюсь, что скоро мои мюзиклы Париж увидит и оценит. — и Ханс опять на некоторое время уходит в нирвану.

— Но если ты такой знаменитый артист, пусть только у себя в стране, то зачем согласился играть у Лестченкоф? Ты сказал «по-дружески» — это значит бесплатно? — Ханс сидит и хлопает глазами, ему интересно, но он не может понять моей логики. Иностранцам вообще сложно понять «русскую душу», да мы и сами-то её толком не понимаем, просто валим на неё все наши косяки и непонятки. Нам так проще отбрехаться.

— А кто тебе сказал, что я играл бесплатно? По-дружески — это значит помог в трудную минуту не оговаривая цены. А то, что Пётр Константинович заплатил мне за двенадцать концертов тысячу долларов, так это его решение. Друзья друг другу цен не заламывают и если отдариваются, то от души. Такие вот мы русские… непредсказуемые.

— Почти сто долларов за два часа игры??? — глаза Ханса округляются, как и его приоткрытый рот. Всё, парень ушёл в себя и надолго. Его швейцарский мозг таких расценок скалькулировать не в состоянии.

* * *

Три дня промелькнули быстро. Мы на пару с Хансом облазили все окрестности Акрополя, полюбовались на развалины древних храмов, но ни я, ни мой товарищ в археологии сведущи не были, поэтому особого пиетета от созерцания руин не испытали. Нас больше интересовали лавки, торгующие различными сувенирами. От обычных мраморных осколков «от статуи самого Зевса» до неплохих миниатюрных копий богов греческого пантеона. Ханс одну такую прикупил «на память», я же к этому отнёсся как-то равнодушно.

Но случайно наткнувшись на оружейную лавку приобрёл для себя «дерринджер». Пистолетик двадцать второго года выпуска имел весьма непрезентабельный и покоцаный вид. Видимо за десять предыдущих лет ему пришлось многое пережить и где-то славно покуролесить, но он был во вполне исправном состоянии. К нему прилагался небольшой и такой же потёртый кожаный кейс в виде плоской сумочки.

А в кейсе компактно размещались сам пистолет, двенадцать патронов к нему во вшитом патронташе и миниатюрная маслёнка с такими же игрушечными отвёрткой и ёршиком для чистки стволов. Меня прельстило то, что компактный пистолетик, весивший чуть более трёхсот граммов, очень удобно входил в карман моей жилетки и отпадала необходимость в приобретении кобуры скрытого ношения. Дополнительно отложил неказистый складной матросский нож, но с хорошим «бритким» лезвием, такой нож всегда пригодится в путешествии.

Но кобуру всё-таки пришлось брать, правда ножную, иначе продавец категорически отказывался продавать пистолет, мотивируя это тем, что она входит в комплект и без этого пистолета он её никому не продаст. Мысленно матеря этого скрягу, отсчитал ему тринадцать долларов «за весь хлам и рухлядь», и мы покинули лавку. Не, ну так-то и до покупки этой «двуствольной игрушки» я не был совсем уж безоружным и безопасным.

Моя «тросточка» в случае необходимости «лёгким движением руки» превращалась в небольшую шпагу весьма грозного вида. Но именно что «вида», так как я никогда не был мастером клинкового боя и кроме кухонного ножа прежде ничего более опасного в руках не держал. Пожалуй, что в случае реальной опасности скорее всего понадеялся бы на крепость своих кулаков или быстроту ног, чем обнажил бы её против «работников ножа и топора».

Но вот две свинцовые «маслины», каждая весом в восемь с половиной граммов, становились весомым аргументом при «разговоре в упор». Пусть всего два выстрела подряд, а потом надо перезаряжаться, но мне ж не банки грабить. Наоборот, от грабителей защищаться в случае чего. А при нынешнем состоянии медицины даже одна такая «картечина», полученная в живот, это гарантированная инвалидность, если вообще не скорбное путешествие «в края вечной охоты».

В последний день перед отъездом в Патры затащил Ханса в Церковь Святой Троицы с обещанием никогда об этом никому не рассказывать. Кальвинисты «те ещё христиане», у них довольно своеобразное религиозное учение и догмы. Не терпят ни крестов, ни икон, ни храмов, где все остальные христиане, по их мнению, поклоняются своим «идолам». Поставил свечку Николаю Чудотворцу, покровителю всех путешественников и свечку за здравие моей мамы перед иконой Богородицы. Ну и что, что мама иудейка? В первую очередь она такая же еврейка, как и сама Богоматерь.