Французский авантюрист при дворе Петра I. Письма и бумаги барона де Сент-Илера

Несмотря на этот придворно-матримониальный триумф, полной уверенности в успехе его прожектов у барона, как кажется, на этот момент нет: в марте Лави сообщал, что Сент-Илер планировал отправиться в Лондон и что его невеста раздобыла для него у кронпринцессы Шарлотты рекомендации к английскому двору{125}. Возможно, барон действительно пытается подстраховаться: если в России дело пойдет не так, он постарается использовать свои придворные достижения в Петербурге как трамплин для нового раунда прожектерства в Англии. С другой стороны, не очень понятно, действительно ли Сент-Илер считает возможным вернуться в Англию, откуда он был выслан три года назад, или же подобные разговоры призваны просто придать ему вес в глазах русских, создать впечатление, будто у него есть альтернативные опции? Пока же в письме Петру от 12 мая (документ 24) Сент-Илер предлагает все новые и новые затеи: он вызывается выписать для царя из-за границы искусных экипажмейстеров и ремесленников, привезти померанцевые деревья и мраморные «штуки» из Италии. По сути, он вновь возвращается к своему проекту торговой экспедиции: царь должен предоставить Сент-Илеру бесплатно корабль, а тот привезет ему из Европы нужные предметы, окупив поездку за счет параллельных торговых операций, причем в случае успеха корабль должен перейти в его собственность. Разумеется, все это должно было также способствовать повышению международного престижа русского флага. Примечательно, что здесь же барон, сам иностранец, пользуется риторикой «импортозамещения»: подготовленные им в Академии морские специалисты якобы превзойдут тех иностранцев, «которыя ныне служат Вашему величеству во флоте, и которых и впредь можно будет миновать или обойтися»{126}.

В середине мая Лави сообщает о nouptiales барона, праздновавшихся во дворце Шарлотты в присутствии Петра, Екатерины, царевен, вдовствующих цариц, герцогини Курляндской Анны Иоанновны и «всего двора». Царь, по сообщению Лави, одобрял этот брак и обещал предоставить барону на 5 лет особняк («la belle maison») своего сосланного бывшего любимца Александра Кикина, 12 солдат для несения караула и жалованье в 2000 рублей (т.е. вдвое меньше, чем то, о котором шла речь в донесениях Маккензи и де Би). Именно в этом контексте был решен и вопрос о создании корпуса морской гвардии численностью в 200 человек под командой Сент-Илера: назначение барона на директорскую должность, в описании Лави, оказывается чуть ли не свадебным подарком авантюристу со стороны Петра{127}. В начале лета 1715 г. назначение Сент-Илера директором Морской академии становится общеизвестным фактом, а Лави добывает и пересылает в Париж копию составленного бароном регламента этого училища{128}. Из сообщения Лави видно также, как барон пытается повысить свой престиж, демонстрируя свои предполагаемые обширные контакты. Авантюрист якобы показывает письма, полученные им от французского консула в Мессине д’Эпинара и от самого кардинала де Тремуйя, что совершенно шокирует морского комиссара: Лави призывает свое начальство ограничить общение высокопоставленных лиц с таким явным «врагом нации», как Сент-Илер{129}.