Французский детектив

— Он меня купил. Он платил им, чтобы они оставили меня в покое, и работал, как вол, чтобы расплатиться с ними. Таким образом они получали за меня больше, чем если бы я была с ними.

— Каждый день я понемногу расстаюсь с иллюзиями, — вздохнул я. — Мне казалось, что этот народ покрепче. А выходит, что за деньги и с ним можно сделать что угодно. Чего только не бывает на свете. Хотя, в сущности, разве в самом деле не лучше договориться?

— Есть одно, чего бы они ему никогда не простили, — сказала она.

— И это…

— Это если бы он спал со мной.

— А он…

— Он до меня не дотронулся. И они были в этом уверены, а иначе дело кончилось бы плохо. Они знали, что между нами такие отношения, как между товарищами. Мы, цыгане, некоторые вещи чувствуем инстинктивно.

— Вы, цыгане…

— Кое-что цыганское во мне еще осталось.

— Должно быть, именно так думает Долорес, — сказал я. — Каким-то образом она узнала, что старик больше не сможет платить выкуп, и пришла забрать вас назад, ведь так?

— Да.

Да еще с хлыстом в руках. Чертова Долорес! Явилась к женщине с инструментом, который советовал иметь при себе в этом случае Ницше, хотя, в отличие от Ленанте, она никогда этого философа не читала.

Я молча посмотрел на Белиту. Ее будущая жизнь представлялась мне отнюдь не в розовом свете. Не надо быть ясновидящим, чтобы понять это. Один раз я вырвал ее из когтей гарпии, но не всегда же я буду рядом, чтобы ее защитить.

— Вернемся к моему приятелю, — сказал я. — Итак, три дня назад, ночью…

Она повторила мне то, что рассказала полицейским и что я уже знал со слов Фару, добавив кое-какие ранее неизвестные мне детали. Ленанте был тяжело ранен, и она думала, что он умрет у нее на руках. Она попыталась оказать ему помощь, но быстро убедилась, что все ее усилия тщетны. Тогда она сказала, что надо ехать в больницу. Он воспротивился: нет, ни за что. Она настаивала, и он в конце концов дал уговорить себя. Он видел, что его отказ сильно огорчает девушку.

— Ну, если в больницу, то в Сальпетриер, — сказал он. — Ты меня оставишь там без всяких объяснений. Моя частная жизнь никого не касается. Меня слегка подпортили, но я выкручусь. (Он говорил это, чтобы меня успокоить.) Если мной займется полиция, я их одурачу.

— Он сам выбрал больницу?

— Да.

— Он сказал почему?

— Мне показалось, что у него там был знакомый врач.

— Как зовут врача?

Он не назвал фамилии, он спешил сказать Белите, чтобы она спрятала бумажник и на все вопросы отвечала так, как он ответил бы сам: на него напали и его ограбили арабы. Полиции знать больше ни к чему. Потом он потерял сознание. Удивительно, как он смог продержаться так долго Тогда она вывела его грузовичок и повезла раненого в Сальпетриер.

— Мне было наплевать на последствия. Я имею в виду полицию и что они там могли обо мне подумать. Я хотела, чтобы его лечили и спасли. Я знала, что он не может совершить дурного поступка. За четыре года я успела оценить его прямоту, порядочность и великодушие.

В душевном порыве она крепко сжала мою руку. Грудь ее трепетала, карие глаза странно заблестели.

— Он научил меня… он попытался внушить мне, что месть — это чувство, которое надо перебороть. Но не стоит требовать от меня слишком многого. Я из рода, который не прощает. Наверно, это во мне просыпается предрассудок, но с ним я ни за что не расстанусь. Бенуа слишком много сделал для меня, и я не могу не отомстить за него. Я хочу, чтобы подлец, который убил его, заплатил своей кровью, капля по капле, — добавила она, охваченная бурным чувством, от которого стала еще красивее. — Вы ведь отомстите за него, мсье? Отомстите? Я вам помогу.

— Как?

— Не знаю. Но я сделаю все, что вы мне скажете.

— Успокойтесь, девочка, — сказал я. — Единственный способ отомстить за него согласно его последней воле — это помешать напакостить тому типу, о котором он пишет в письме, потому что именно этот тип и есть его убийца. Только я ведь не чудотворец! Я готов поднатужиться, чтобы раскрыть это дело, но мне нужен хоть какой-то след. Прикинем: то, что преступник из ваших, к примеру парень по имени Сальвадор или еще кто-то другой, исключается полностью, не так ли? Если только Ленанте не начал заговариваться, когда писал мне. В тексте письма ничего подобного нет. Можно было подумать в момент передачи письма, что он бредит?

— Вовсе нет. Он вообще считал себя вне опасности, только торопил меня.

— Он больше ничего не сказал?

— Нет.

— Вернемся немного назад. Итак, вы везете его в больницу. Как там все произошло?

В больнице она сказала более или менее правду, не скрывая ми фамилии, ни адреса пострадавшего. Ее не стали задерживать, и она вернулась в проезд Отформ. На следующий день по сигналу из больницы явились с обыском полицейские, они допросили Белиту, не проявив ни чрезмерной настойчивости, ни подозрительности. Ей даже разрешили навестить раненого.

— Вот тогда он и отдал мне письмо, — сказала она. — Он написал его тайком. Но у него не было конверта…

— Да, конверт купили вы, вы же надписали на нем мою фамилию и адрес.

— Это он мне сказал, чтобы я нашла ваш адрес в справочнике.