Французский дьявол

Убедившись в том, что я не солгал, разбойники заставляют меня раздеться, заботливо упихав одежду и обувь в мои же мешки. Не проходит и трех минут, как я стою перед ними в костюме Адама. Разбойники теряют ко мне всякий интерес, я, уже никому не нужный, делаю несколько шагов вперед и замираю, почуяв запах свежей крови. За большим развесистым кустом прямо на обочине лесной дороги лежат два мертвых тела. Мужчина и женщина, оба преклонных лет, раздеты догола, земля под ними влажная от крови.

Я закусываю губу. До сих пор в Лотонском лесу действовали всего две разбойничьи шайки, но чтобы архаровцы Каторжанина Бьеко или Толстого Луи убивали женщин, такого я не слышал.

Откуда взялись эти отморозки? Да какая, собственно, разница, остался жив — и будь доволен.

Глубоко вздохнув, я обхожу тела, кусты впереди трещат, и прямо на меня с криком выскакивает девчушка лет одиннадцати в сером испачканном платье. Губы ее трясутся, руки прижала ко рту, в широко распахнутых глазах отчаяние.

Меня грубо отталкивают в сторону, и рыжеволосый британец с хохотом ловит беглянку за руку. Следом за ней из кустов с грязной бранью вываливается пятый член банды, мужчина средних лет с широким выпуклым лбом, расплющенным носом и черными навыкате глазами.

— Зачем вам ребенок? — громко спрашиваю я. — Отпустите ее.

Я говорю спокойно, не прошу, не требую, просто высказываю свою точку зрения.

— Ясно зачем, — гнусно ухмыляется широколобый, демонстрируя редкий частокол почерневших зубов, деловито командует британцу: — Тащи ее на поляну. Ну, сейчас будет потеха!

— Пошел прочь, пока жив! — пинает меня вонючий.

Сапоги у него тяжелые и силы не занимать, вот только никто и никогда не учил его бить ногами, а потому я с легкостью уворачиваюсь. Глаза разбойника наливаются кровью, он делает шаг вперед и цепко хватает меня за плечо. Хватка у дезертира просто стальная, не вырвешься, и я послушно шагаю навстречу, так что эта вонючая туша заслоняет меня от прочих негодяев.

— Сейчас уйду, — рычу я, оскалив зубы. — Вот только для начала проведу среди вас разъяснительную работу!

Блажен кто верит, будто заблудшую душу можно вернуть к свету и якобы даже законченный мерзавец может раскаяться. Если подобное чудо и впрямь возможно, то требует оно такого количества времени, которое я не могу себе позволить. Да и было бы перед кем метать бисер! А потому я действую быстро и жестко, как учили, не оставляя бандитам ни одного шанса.

Сорвав с пояса грозного толстяка нож, я кидаю его в лохматого. Он стоит к нам левым боком, но все же успевает повернуть голову и выставить копье вперед. В ту же секунду острый клинок входит в его шею, и лохматый давится хлынувшей изо рта кровью. Двумя пальцами я с силой бью в глаза вонючку, и он оглушительно визжит, как по волшебству, позабыв и про меня, и про копье. Грязные ладони прижал к лицу, между пальцев течет кровь. Подхваченное мной копье толстяка с отвратительным хрустом пробивает спину широколобому любителю малолетних девочек, с протяжным воем тот валится на бок. Я машинально замечаю, что наконечник копья, пробив тело насквозь, вышел из груди, показав красное жало.

На меня с угрожающими криками набрасываются сразу трое, к силачу и англичанину присоединился какой-то тусклый малый с плохоньким мечом. На нем, единственном среди прочих, кожаные латы и легкий шлем. Нет, ребята, не ваш это день, и какого черта вас понесло в Лотонский лес, не пойму! А ведь могли бы разойтись по-хорошему, как я вам предлагал. Лучше бы вы оставили себе моего осла и одежду да отпустили девочку подобру-поздорову!

Я рассекаю англичанину колено и тут же мощным ударом топора сношу ему полчерепа. Дезертир в доспехах в панике хватается за распоротый живот, глаза выпучил по-рачьи, на лице смертельное отчаяние. Можно подумать, ему удастся запихнуть обратно вылезающие кишки.

Оставшийся в одиночестве силач кидает в меня дубину, усеянную железными шипами, я отшатываюсь в сторону, но рукоять задевает-таки меня по голове. Рухнув на землю, я на пару секунд перестаю понимать, где нахожусь и что, собственно, происходит.

С торжествующим ревом верзила подскакивает ко мне и начинает пинать. Боль быстро приводит меня в чувство, крутанувшись на спине, я подсекаю разбойника ногой, и тот тяжело падает рядом. Подняться уже не успевает, так и остается лежать на земле, приколотый мечом, словно навозный жук булавкой.

Слегка отдышавшись, я проверяю, не остался ли кто-нибудь из разбойников в живых. Ага, ослепленный мною толстяк укрылся под каким-то деревом, его бьет мелкая дрожь, зубы тихонько клацают. Я походя вспарываю разбойнику горло и, быстро одевшись, с полчаса безуспешно пробую найти девчонку, из-за которой все и началось.

Куда там, ее давно и след простыл. Эта умница не стала дожидаться, чем кончится схватка, и благоразумно скрылась.