Французский дьявол

На этот раз все вышло чисто, именно так, как я люблю. Никаких луж крови, натекающих из перерезанных глоток, предсмертных воплей и душераздирающих стонов, никаких любопытных свидетелей с разинутыми от напряженного внимания ртами. Есть в ротозеях что-то от стервятников, те тоже находят трупы неким шестым чувством. Сколько раз я замечал, что драться всегда приходится в одиночку, зато потом от городской стражи, свидетелей и доброхотов отбою нет. Они как будто специально прячутся за ближайшим углом, топчутся в нетерпении, страшась опоздать к финалу.

Оба верзилы умерли без лишних мучений, чисто и аккуратно, кинжалы пропороли им сердца. Одному лезвие вошло точно под грудиной, снизу вверх, второму я вбил клинок между четвертым и пятым ребром слева.

Забрав свои деньги, я осторожно, чтобы не испачкаться, перетаскиваю трупы поближе к грудам мусора. Надеюсь, эти трое — все, кто заметил меня за незаконным промыслом, не хватало только посадить нам на хвост местную преступную шушеру. Не потому, что я их боюсь, бойцы из них никудышные. Дело в том, что многие из воров активно сотрудничают с городской стражей, и пусть сьер Габриэль на пару с Жюлем ловко вырезали необходимые печати, мастерски восстановив утерянные в Ла-Манше рекомендательные письма, лишнее внимание нам все равно ни к чему.

Краем глаза я ловлю чье-то смазанное движение, мышцы сразу же напрягаются, готовые бросить тело в бой, а метательный нож сам прыгает в руку. Клинок словно умоляет искупать его в горячей алой крови. В такие вот минуты отчетливо понимаешь, что холодная сталь — настоящий вампир, и сколько не пои оружие человеческой кровью, ему все будет мало.

Давешний пацан вновь высовывает голову, и я еле успеваю удержать руку, остановив движение в самый последний момент.

— Иди, не бойся, — говорю я. — Все уже кончилось.

— Кончилось, как же, — сплевывает себе под ноги мальчишка.

Безбоязненно подходит и, остановившись в паре шагов передо мною, запрокидывает голову, с живейшим интересом разглядывая мое лицо. Подумав, сообщает:

— Никогда бы не подумал, что кто-то сможет уделать Плешивого Джоба, а вместе с ним и братьев Хатч. Знаю пару человек, что обрадуются этому до одурения!

— Рад, что хоть кому-то сделал приятное, — замечаю я и тут же спрашиваю: — Ты что же, выслеживаешь меня?

— Больно надо, — бормочет тот пряча глаза. — Случайно наткнулся.

— Хотел должок вернуть? — В глазах мальчишки непонимание, тогда я делаю вид, что вновь щелкаю его по лбу.

В ответ он ухмыляется:

— У меня ни один из старших братьев так не умеет. Научишь?

— А отец у тебя есть?

Мальчишка независимо дергает плечом.

— Повесили пару лет назад. Он прирезал стражника шерифа.

— Мне тоже довелось отправить парочку на тот свет, — деловито замечаю я.

Разумеется, врать ребенку нехорошо, недостойно и стыдно, ведь, как ни крути, дети — это наше будущее. С другой стороны, скажи я пацану правду, сколько на моем персональном кладбище высится могильных крестов, он сочтет меня вруном. А сейчас глазенки загорелись, тощие плечи расправил, словно собирается взлететь, на лице восторг, а рот растянул от уха до уха, вылитый лягушонок.

— Ух ты! — восклицает он. — Я так и знал, что ты из рыцарей большой дороги. Я еще тогда понял, когда ты меня на ярмарке за руку ухватил! А ты из чьей шайки, Свирепого Пью или Хохотунчика Боба?

— Нашел с кем сравнивать, — презрительно фыркаю я. — Перед тобой гроза Лондона, профессор Мориарти собственной персоной!

Едва справившись с потоком информации, мальчишка обалдело кивает, помявшись, робко спрашивает:

— Так ты научишь меня щелкать по лбу?

Ха, научишь. Правильный щелбан — наука сложная, она только сибирякам дается, прочим даже пробовать не стоит, окружающие засмеют.

— Тебя зовут-то как?

— Бен Джонс.

— И много у тебя старших братьев, Бенджамин? — медленно спрашиваю я. Чем занимаются, даже на уточняю, ежу понятно, что не рукописи в монастырях переписывают.

— Двое.

— Люди верные? — Я смотрю пытливо, и пацан, как следует подумав, честно отвечает:

— Если плата нормальная. Но все деньги лучше сразу не отдавать.

— Познакомишь? — с широкой улыбкой спрашиваю я, тут же добавляю: — Похоже, с моей помощью ваша семья сможет заработать пару сольдо.

— Не надо нам никаких сольдо, — фыркает мальчишка. — Что мы, шотландцы какие? Возьмем только серебром!

— Годится, — ухмыляюсь я.

Пацан хмурится, в голосе грусть:

— Вот только стража тебя схватит.

— Какая еще стража? — подбираюсь я.

— Которая на выходе из тупика стоит, их Плешивый Джоб привел.

Я раздумываю не дольше секунды. В руку сам собою прыгает кинжал, мальчишка вздрагивает, но я уже нагнулся к одному из трупов и вспарываю ткань его куртки, а со второго покойника сдираю плащ. Тот изрядно испачкался в грязи и здорово воняет, но так даже лучше.

Бен презрительно фыркает через губу:

— Решил переодеться? Не выйдет!

— Не каркай, — отсутствующе замечаю я, пока взгляд рыщет по свалке.