Французский дьявол

— Что это? — с подозрением спрашивает стрелок.

— Я назвал его роберовским шнуром. Понимаешь, как-то несолидно в моем возрасте делать дорожки из пороха, словно я сирота какая, — словоохотливо объясняю я. — Вот и пришлось мне в Саутгемптоне найти одного алхимика. Заплатил ему, признаюсь, дорого, но дело того стоит!

Не успеваем мы подняться по пандусу, как шнур заканчивается. От фитиля масляной лампы огонь молниеносно перепрыгивает на роберовский шнур, и я аккуратно кладу его на пол. Несколько секунд мы с Maлышом глядим, как уверенно, даже целеустремленно движется огонь по шнуру, затем я хлопаю стрелка по налитому силой плечу.

— Пора бежать, — буднично говорю я. — Сейчас как бабахнет!

— И сколько у нас времени? — пятясь, спрашивает Малыш.

Он так сильно прижал к груди бочонок, что тот тихонько поскрипывает. По глазам вижу, что порох этот парень ни за что не бросит.

Я поднимаю глаза к потолку и, прикинув длину шнура, признаюсь:

— Точно не знаю, но думаю, что осталось меньше пяти минут.

— Бежим! — вопит стрелок, срываясь с места. Лотарингский Малыш так быстро перебирает ногами, что я догоняю его уже у самого входа в арсенал. При виде боевых товарищей нетерпеливо притоптывающий парижанин враз светлеет лицом, брошенный им факел падает в лужу разлитого масла. Радостно гудит пламя, набирая силу, перепрыгивает с груд новенького обмундирования на связки стрел, с шеренг копий на бережно увязанные пучки заготовок для луков. Когда мы вылетаем из ворот, шевалье де Кардига и сьер Габриэль уже в седлах. Лотарингский Малыш запрыгивает на коня, как дикий барс, и тут же исчезает из вида.

— Быстрее! — кричу я, заскочив в седло. — Сейчас здесь все взорвется!

Не успеваем мы проскакать шестисот ярдов, как почва под ногами идет ходуном, будто мы вновь очутились на палубе корабля. Мне в спину словно саданули боевым молотом, и я лишь каким-то чудом удерживаюсь в седле. Позади грохочет так, что у меня вот-вот лопнет голова, корчась от боли, я зажимаю уши. Замерли, растопырив ноги, кони, испуганно ржут, вращая налитыми кровью глазами. Я оглядываюсь: слетевший с лошади парижанин поднимается с земли, держась за бок, лицо побагровело, плащ разорван. Здание арсенала медленно вспухает, из проломов в стенах бьют языки пламени, и оттого мне кажется, что из-под земли встает, упираясь головою в небо, гигантский дракон. На побережье Ла-Манш будто проснулся действующий вулкан, еще один в дополнение к тем шестистам, что уже уродуют лик континентов. Столб пламени и дыма вырастает до небес, заставляя весь город содрогнуться в ужасе, а рев и грохот так чудовищны, что воспринимаются уже не ушами, а всем телом.

Наконец почва перестает трястись, и застывший в ужасе Саутгемптон расцветает пламенем многочисленных пожаров. Отовсюду доносятся панические крики и призывы о помощи, тревожно звонят церковные колокола, душераздирающе воют собаки, жалобно мычат коровы. Истошно кукарекают петухи, обманутые вставшим над городом заревом, бушующее пламя расцветило улицы всеми оттенками багрового. Я еду в самом центре этого ада, даже не пытаясь сдержать довольной улыбки. По всему выходит, что Рождество в этом году удалось.

Выехав за город, мы останавливаемся.

— И что теперь? — горько спрашивает наваррец. — Ну, подожгли мы хранилище корабельного леса, уничтожили арсенал с запасами оружия на целую армию, но цели-то своей так и не достигли!

— Наверняка нас запомнил кто-то из солдат, которые охраняли арсенал или хранилище древесины, — сдержанно замечает Жюль де Фюи. — Вряд ли мы смогли перебить всех, наверняка кто-то спрятался в темноте. В город нам возвращаться нельзя.

— Да и купец не рискнет выехать в таком-то кавардаке, — глубокомысленно отзывается Лотарингский Малыш. — Кто знает, сколько времени нам придется провести в засаде, подстерегая караван!

Выслушав всех, шевалье де Кардига неожиданно улыбается.

— Я что, сказал что-то смешное? — сдвигает брови гасконец.

— Дело в том, — отвечает командир, — что купец, которого мы должны будем пощупать, нынешним вечером втайне ото всех выехал из Саутгемптона в Лондон.

— Так почему же мы, вместо того чтобы устроить засаду, занялись черт знает чем? — зло выкрикивает гасконец.

— Мы успеваем на встречу, сьер Габриэль, — вмешиваюсь я в разговор.

— Успеваем, как же! — каркает тот, перекосив рот. — Да мы не знаем, по какой из трех дорог ушел купец!

— Выберем любую, и дело с концом, — предлагает Жюль. — Неплохой шанс, один из трех!

— Шансов у нас значительно больше, — мягко прерываю я сьера де Фюи. — Ведь каравану придется пойти по самой плохой дороге, вброд через реку, а такой путь выбирают последним.

— Придется пойти, — медленно повторяет Малыш. — Но почему?

— Стоп! — выкрикивает наваррец, выставив перед собой руку. — Кажется, я догадался.

Сьер Габриэль озадаченно глядит на меня, словно впервые оценив по достоинству, а затем поворачивается к командиру.

— Я не удивлюсь, шевалье де Кардига, если это была его собственная идея, — бросает он с ухмылкой.

— Так оно и есть, — кивает командир.