Французский дьявол

Я бьюсь рядом со всеми, и нас остается все меньше, вот слева от меня рушится на колени один из воинов-монахов, с отвратительным хрустом на его затылок опускается шипастая палица, превращая верхушку головы в кровавое месиво. Я отсекаю убийце руку, он с воем отшатывается назад, кровь из обрубка щедро плещет на пол и стены. Тут же передо мной вырастают сразу двое британцев, их зубы оскалены, глаза победно полыхают, в руках огромные боевые топоры. Мне некогда ударить в ответ, я едва успеваю прикрываться щитом, который жалобно трещит и прогибается под тяжелыми ударами. Меня как пушинку отбрасывает в сторону, и в бой вступает телохранитель аббата. С теснившими меня воинами он разделывается, тратя на каждого по одному удару, тут же прыгает вперед, сметая пред собой англичан, как гнилую солому.

Пользуясь передышкой, я кидаю взгляд за спину и как раз успеваю заметить, как отец Антуан вонзает кинжал в сердце аббату де Ортону. Из отличной стали выкован тот клинок, раз сумел раздвинуть кольца кольчуги, да и направляет его твердая рука! Мне ли не знать, сколько сил таится в теле предателя.

С яростным ревом я кидаю в отца Антуана чудом сохранившийся метательный нож, но гад успевает пригнуться. Мой крик привлекает внимание телохранителя аббата, а это уже гораздо хуже. Какое-то мгновение верзила переводит недоумевающий взгляд с меня на умирающего господина, и тут отец Антуан, обличающе уставив палец в мою сторону, начинает кричать:

— Убийца! Это он убил нашего аббата!

Обвинение столь чудовищно, что от неожиданности я замираю на месте и хватаю воздух ртом, не сводя с отца Антуана потрясенного взгляда. Вбивая в пол тяжелые шаги, телохранитель аббата движется ко мне, взгляд его кипит ненавистью. Он вскидывает к потолку булаву чудовищного размера, но тут нападающие врываются внутрь в таком количестве, что попросту сшибают меня с ног. Кое-как я встаю на четвереньки и ползу, с трудом протискиваясь между десятками топчущихся ног. Мне то и дело наступают на руки, едва не расплющивая пальцы. Уже в самых дверях я пытаюсь подняться, но чей-то мощный удар отправляет меня в небытие.

Через какое-то время я пришел в себя и по наваленным трупам ползком выбрался во двор, сплошь усыпанный неподвижными телами. Все здания аббатства пылали, откуда-то справа донесся оглушительный грохот, и из-за дома для паломников в небо вознесся столб пламени. Затем оттуда повалили клубы черного дыма, и я понял, что мастерской братьев Бюро больше не существует.

Незаметно стало светать, ветер стих, и стены аббатства усеяло нетерпеливо перекрикивающееся воронье. И откуда только прознали, проклятые!

Шло время, но я продолжал лежать без движения, опасаясь привлечь к себе внимание англичан. Несколько воинов бродили по двору аббатства, обшаривая трупы и добивая раненых, наконец мародеры исчезли. Убедившись, что англичане ушли, я встал и попробовал отыскать хоть кого-нибудь выжившего. Увы, сколько я ни бродил по территории аббатства, но ни одного живого человека так и не нашел.

В тот самый момент, когда я понял, что остался единственным францисканцем, выжившим в кровавой ночной бойне, из окон главного здания повалил густой дым. Потревоженное воронье нехотя взвилось в воздух, над двором разнеслось недовольное карканье, словно мерзким тварям было недостаточно мертвецов и хотелось еще и еще.

В последний раз я огляделся, на глаза навернулись горькие слезы. История аббатства Сен-Венсан завершена, его воины и монахи пали в неравном бою, а врагам удалось нанести серьезнейший, если не смертельный удар по Третьему ордену францисканцев.

«Так что же, это конец Ордена Последней Надежды? — растерянно возопил внутренний голос, куда только делось привычное ехидство. — А как же Франция? Кто выступит ее защитником?»

«Не дождешься, — угрюмо ответил я. — Орден выдержит удар».

Среди рева пламени и довольного карканья пирующего воронья мой хриплый голос прозвучал еле слышно, и не было в нем уверенности.

Через распахнутые настежь ворота я, спотыкаясь на каждом шагу, вышел наружу, упорно стараясь не опускать глаз, чтобы не глядеть в мертвые лица тех, кого я знал и уважал. Сильно кружилась и болела голова, особенно в том месте, куда пришелся удар. Тупо ныла рваная рана на левом плече, болезненно саднили многочисленные ссадины и ушибы.

«Куда же теперь идти, — думал я. — И что сталось с наставником?» Я не смог найти его тело, как ни старался.

Сверкнула молния, грохотнуло так, что я невольно присел, тут же хлынул ливень, заливая пожирающий здания огонь.

Я оглянулся на аббатство в последний раз, а затем, медленно переставляя ноги, побрел по направлению к Блуа. Город неоднократно доказывал свою верность Карлу VII, и я надеялся найти там помощь.

В этом я не ошибся. Меня приютили в городском монастыре Сен-Луи, там же обнаружился отец Бартимеус, мрачный и непривычно злой. И лишь когда я увидел наставника живым, то понял, что не все еще потеряно. Думаю, сразу вслед за тем я потерял сознание, поскольку больше ничего не помню.