Французский дьявол

– Ясно, – говорю я. – Видишь, совсем не сложно говорить правду, это даже приятно…

И тут меня как молнией прошибает, в памяти всплывает давным – давно забытый разговор. Это было два год назад, бурные воды Ла – Манша, я в личной каюте покойного Эрга ван Хорстена, капитана «Святого Антония». Что – то такое он плел насчет корабельных сосен, в которых так нуждаются в Барнстапле. В голову приходит еще одна мысль, настолько простая и ясная, что я понимаю: это и есть озарение.

– У тебя есть карта Англии? – спрашиваю я.

– Есть, лежит на моем столе в рабочем кабинете, – кивает епископ. – Но зачем?

– Веди в кабинет, – требую я.

В рабочий кабинет Пьера Кошона мы входим строго по ранжиру, первым бредет владелец, вторым иду я, загораживаясь тучным епископом от возможных ловушек. Едва оглядевшись, я усаживаю господина Кошона в глубокое кресло, откуда так сразу и не встанешь, сам подскакиваю к широкому, как восьмирядное шоссе, столу, но епископа держу в поле зрения. Кто знает, вдруг у него в кабинете повсюду понапиханы тайники с оружием, а мне вовсе не хочется словить стрелу из арбалета. Нет никакого стиля в том, чтобы поворачиваться спиной к живому врагу!

Катится по полу сброшенная чернильница, разбрызгивая вокруг пачкающие капли, укоризненно шелестят скинутые бумаги. Тяжело шлепаются увесистые тома в кожаных переплетах, у одного мягко щелкает бронзовая застежка, книга открывается. Я кидаю быстрый взгляд на дивные иллюстрации, каждая из которых – настоящее произведение искусства, и тут же равнодушно отворачиваюсь.

Да, я люблю книги, и будь моя воля, в собственном особняке выделил бы специальную комнату только под библиотеку. Высокие шкафы уходили бы под потолок, радуя глаз и наполняя мое сердце тихим покоем. Мечты, мечты…

Обнаружив искомую карту, я подхожу к съежившемуся епископу и требовательно заявляю:

– Покажи мне Барнстапл!

Пухлый палец нервно тычет куда – то в область западного побережья Британии, оставляя на листе влажные пятна. Что ж, пока все логично. Похоже, цитадель тамплиеров в Англии была выстроена по тому же самому принципу, что и во Франции. Из Барнстапла так же неудобно отправляться в любую точку Ойкумены, как и из Ла – Рошели, если, добавлю, вам не надо плыть через Атлантический океан в Америку!

– Это там строят чудо – корабли? – спрашиваю я.

– Я больше ничего не знаю! – восклицает епископ. – Ко мне приходят, показывают медальон наподобие моего, и я выполняю все, что требуют посланцы ордена.

– И хорошо платят? – интересуюсь я.

– Да, у меня есть деньги. У меня много золота, драгоценных камней, я дам вам…

Толстяк что – то бормочет, сулит, потеет, в его маленьких, заплывших жиром глазках пылает сумасшедшая надежда, что я передумаю его убивать и возьму деньги. Еще он грозится выполнять все мои приказы, клянется предать прежних хозяев и начать службу на благо Франции. Загладить, как он лихорадочно шепчет, свою невольную вину, эту роковую ошибку с Орлеанской Девой.

– Я виноват только в том, что исполнял преступные приказы, – частит епископ. – Я всего лишь невольное орудие настоящих негодяев и мерзавцев. Это все они, это они хотят поработить нашу милую Францию!

Я слушаю господина Кошона внимательно, не пропуская ни слова.

– Я выступлю с разоблачением! – восклицает он громко. – Я всем расскажу, кто настоящие враги нашей любимой Родины!

– Какая же ты мразь! – качаю я головой.

– Да – да, вы абсолютно, совершенно правы! – говорит епископ, преисполнившись надежды. – Но только живым я смогу быть вам полезен, учтите это. Я еще много чего знаю!

Он пронзительно вскрикивает, глаза вылезают из орбит, пухлые руки прижимаются к распоротому животу. Брезгливо поморщившись, я тщательно вытираю кинжал о бархатную занавесь и оглядываюсь, проверяя, не забыл ли здесь чего.

– С удовольствием задержался бы, чтобы размотать твои кишки и прибить их гвоздями к полу, – холодно говорю я. – Извини, дела. Вот так, на бегу, и проходит вся жизнь, некогда толком расслабиться, поговорить по душам.

Когда я выпрыгиваю из окна кабинета во двор, за спиной раздается пронзительный вой. Похоже, епископ Кошон осознал, что вскоре встретится с Создателем, и не очень – то рад предстоящему свиданию. От себя добавлю, что смерть от перитонита – скверная штука, но кто скажет, что палач Жанны д'Арк не заслужил ее? Да знаю я, что все люди братья и каждый злодей имеет шанс не только раскаяться, что для таких мерзавцев раз плюнуть, но и исправиться, во что лично я не верю. А верю я в то, что если негодяев почаще убивать, то всем остальным жить становится значительно проще и веселее. Только не надо заводить старую песню насчет того, что никто не вправе решать, кому жить, а кому умереть. Хватит, надоело, когда тебя принимают за полного дурачка!

В гостиницу «Кот и Молочница» я возвратился уже под утро, зевающий слуга пренебрежительно глянул на вусмерть пьяного постояльца, что лыка не вяжет, громко лязгнул засов, оставляя ночь за порогом. Проскользнув к себе в комнату, я упал на кровать и сразу же уснул.