Французский дворянин

– Об этом мы и поговорим здесь, – ответил король. – Но один говорит мне одно, другой – другое: кому же мне верить?

– Я ничего не знаю о других, – тем же тоном отвечал Рони. – Но мой государь имеет все права на то, чтобы ему верили. Влияние, которым он пользуется во французском королевстве, может быть сравнимо только с влиянием вашего величества. Он, кроме того, король и родственник, а ему тяжело видеть, что мятежники, как случилось еще так недавно, позволяют себе наносить вам оскорбления.

– Да, зато их глава! – воскликнул Генрих, поддаваясь внезапному возбуждению и с бешенством топнув ногой о пол. – Он меня больше не будет беспокоить! Слышал ли мой брат об этом? Скажите, сударь, дошла до него эта новость?

– Он слышал об этом, сир.

– И он одобрил? Он, конечно, одобрил?

– Без сомнения этот человек был изменником, – уклончиво ответил Рони. – Вся его жизнь была одним вероломством, сир. Кто может это оспаривать?

– И он заплатил за свое вероломство, – прибавил король, опуская глаза на пол и внезапно переходя из прежнего возбужденного состояния в угрюмое. Губы его шевелились. Он неслышно прошептал что-то и начал размышления о прошлом. – Господин де Гиз! – пробормотал он наконец с насмешливой улыбкой и с оттенком ненависти, которая говорила о старых, но не забытых обидах. – Да будь он проклят! Теперь он уже умер, умер. Но и мертвый он все-таки беспокоит нас. Не так ли говорится в стихе, батюшка?.. А! – и он вдруг вздрогнул. – Я чуть не забыл. Но это худшее из всех зол, которые он причинил мне, – продолжал он, поднимая глаза и вновь поддаваясь возбуждению. – Он лишил меня Матери Церкви. Уж теперь редко кто из священников решается подойти ко мне близко… А затем они вздумают еще отлучить меня от Церкви. Но я надеюсь на спасение души: у Церкви нет более верного сына, чем я.

Забывая о присутствии Рони и о его поручении, он, казалось, готов был малодушно удариться в слезы, когда Рамбулье, словно случайно, с грохотом уронил на пол свои ножны. Король вздрогнул и, проведя раза два рукой по лбу, казалось, овладел собой.

– Да! – сказал он. – Мы, без сомнения, найдем какой-нибудь выход из всех наших затруднений.

– Если вашему величеству, – почтительно отвечал Рони, – угодно будет принять помощь, предлагаемую моим государем, то, смею думать, эти затруднения исчезнут тем скорее.

– Вы думаете? – возразил Генрих, – Хорошо, дайте мне руку. Пройдемся немного.

Сделав знак господину Рамбулье отойти в сторону, он начал прохаживаться с Рони взад и вперед по комнате, беседуя с ним пониженным голосом.

До меня долетали лишь отрывки разговора в те минуты, когда они подходили к моему концу галереи. Однако, связав их между собой, я кое-что понял. Я слышал, как король, приближаясь ко мне, сказал: «Но Тюрен предлагает»… А затем: «Верить ему? Но я не вижу, почему мне ему не верить? Он обещает»… Далее: «Республика, Рони? Это его план? Он не посмеет. Он и не может. Франция – королевство, порученное по воле Бога моему роду».

Из этого и некоторых других случайных слов, которых я теперь уже не помню, я заключил, что Рони побуждал короля принять помощь короля Наваррского и предостерегал его против коварных предположений виконта Тюрена. Однако упоминание о республике, казалось, возбудило гнев его величества скорее против Рони, осмелившегося намекнуть на такое, чем против Тюрена, которого он, очевидно, не считал способным на это. Он остановился в нескольких шагах от меня.

– Докажите! – сказал он с досадой. – Но можете ли вы это доказать? Можете ли доказать это? Заметьте, сударь, я не удовольствуюсь одними слухами. В настоящее время здесь находится поверенный Тюрена… Полагаю, вы не знали, что у него есть здесь поверенный?

– Вы говорите о Брюле, сир, – отвечал Рони, не колеблясь. – Я его знаю, сир.

– Мне кажется, в вас сидит сам дьявол, – ответил Генрих, с любопытством взглянув на него. – Вам, по-видимому, известно решительно все. Но заметьте себе, друг мой, он держится со мной вполне откровенно! И я не могу поверить одним только слухам, даже если бы они исходили от вашего государя… Однако, – прибавил он после минутного молчания, – я люблю его.

– И он вас, ваше величество. Он только желает доказать это.

– Да, знаю, знаю, – поспешно ответил король. – Верю, что он любит меня. Верю, что он желает мне добра. Но в моем народе поднимается дьявольский вопль… А Тюрен тоже не скупится на хорошие обещания… И я, видите ли, не знаю, – продолжал он, поигрывая чашей и шаром, – не лучше ли мне вступить в согласие с ним?

Рони выпрямился во весь рост.

– Могу ли я говорить с вами открыто, сир, как бы со своим государем? – сказал он, проявляя меньше почтительности и больше горячности, чем раньше.

– Ах, говорите что вам угодно, – ответил Генрих. Но он сказал это мрачно и посмотрел на своего собеседника уже менее благосклонно.

– В таком случае, осмелюсь высказать то, о чем ваше величество думаете. Вы опасаетесь, сир, что, приняв предложение моего государя и победив своих врагов, вы не сумеете так легко избавиться от него самого.

Генрих взглянул на него с видимым облегчением.