Французский палач

Он читал хуже своего спутника, и к тому времени, когда разбирал последнее слово, Фуггер уже нетерпеливо прыгал с ноги на ногу и что-то мычал. Под взглядом Жана он тут же замер.

— Понял! Я привлекаю к нам внимание. Но ты только подумай: он здесь, он здесь! Тут так и написано: «В присутствии его высокопреосвященства архиепископа Сиенского».

— Я умею читать.

Жан повернулся и зашагал по проулку, проходившему слева от собора, углубляясь в вонючее, потеющее, многолюдное сердце Тура, каким оно бывало в праздники. Фуггер двигался за ним по пятам, с вороном на плече. Проулок был таким узким, а дома по обе стороны от него были построены с такими уступами, что почти смыкались двумя этажами выше, так что птица не имела возможности лететь.

— Мы его догнали. Здесь то, что мы ищем. Мы можем получить ее обратно! — возбужденно прошептал Фуггер.

— Неужели? И как ты предлагаешь это сделать?

Фуггер схватил его за руку и затащил в какую-то нишу.

— У меня есть план. Мой утонченный и образованный ум поработал над этой проблемой и мгновенно дал ответ. Да, да! Это — великолепная возможность! Ты вызовешься стать палачом. Ты, в маске и с оружием, будешь стоять рядом с архиепископом.

— Фуггер, ты хочешь, чтобы я украл руку на глазах тысячи зрителей?

— А почему бы и нет? — Бегающие глазки Фуггера наконец остановились на Жане. — Ты ведь уже сделал это однажды!

На второй золотой из виселичной кружки они купили право воспользоваться соломенным тюфяком (днем он пустовал), по куску хлеба и мяса, немного кислого пива и даже получили несколько мелких монеток сдачи. Быстро проглотив свою долю, Жан сразу же улегся и попытался заснуть. Фуггер, наслаждаясь тем, что его разум работает относительно нормально, был полон решимости делиться результатами его работы. Он сел, изливая непрерывный поток слов.

— Нам нужен отвлекающий маневр. Ну, этим займусь я — мы с Демоном. На секунду мы отвлечем внимание от плахи… ой, прости — я знаю, что ты не пользуешься плахой… ну, от сцены. А ты тем временем притиснешь этого сатанинского червяка к стенке и заставишь отдать руку. Или даже лучше — пожар. Небольшой такой пожар, пусть поблизости загорятся какие-нибудь тюки. Пожар обязательно переполошит город — это ведь опасная штука. Я присутствовал на том огромном, когда половина Базеля сгорела. Да, пожар их отвлечет, ты приставишь меч к горлу его высокопреосвященства и…

— Клянусь бахромой на мошонке Сулеймана, ты заткнешься? — взревел Жан. — Мне нужно отдохнуть. У меня от усталости голова не работает. — Он перевернулся на бок. — Когда им нужны добровольцы в палачи?

— В три часа, у скотобойни. Казнь состоится в девять на главной площади.

— Значит, разбудишь меня в два. А пока, ради слез Мадонны, помолчи, — сказал Жан, закрывая глаза.

Фуггер некоторое время наблюдал за ним. При этом он дергался и чесался: его тело было таким же беспокойным, как и его мысли. Он не мог заснуть: ему казалось, что он проспал уже тысячу лет. А теперь нужно сказать так много, поделиться столькими планами! И больше всего ему хотелось участвовать в этом благородном приключений, приносить пользу, а не быть обузой, которую приходится таскать за собой. Он обязан сделать для этого цирюльника-варвара хотя бы такую малость.

И в эту минуту палач приоткрыл один глаз.

— Если хочешь сделать что-то полезное, пойди и узнай, что стало с мечом умершего палача.

* * *

Всего в двадцати шагах от того места, где захрапел Жан, лежал еще один палач — но этот отказался от надежды заснуть: его мысли заполняли картины, которые Анжелика принесла из епископского дворца, где исполняла роль одной из обитательниц Содома. В эту дождливую ночь он ждал ее у дворца, чтобы на рассвете проводить домой. И теперь она спала рядом с ним, а он лежал без сна. Его рука у нее под головой начала затекать, и он попытался вообразить какие-нибудь другие сцены, не такие дразнящие. Безуспешно.

Снизу, с улицы, донесся крик. Там началась ссора, слышались божба, звуки ударов. Осторожно выбравшись из постели, Хакон подошел к окну и пригнулся, всматриваясь в сумрак. Сквозь почти сомкнувшиеся крыши пробивалось достаточно света, чтобы в толстом грязном стекле возникло кривое отражение: очертания вьющейся бороды, густых русых волос, стянутых сзади, на шее, заколкой. Посадка головы, сильные очертания носа, бровей и лба — все это неизбежно напомнило ему отца. На долю секунды он закрыл глаза — и почти смог услышать его голос, рассказывающий саги о героях и древних богах. Маленький Хакон слушал, сидя на полу и прислонившись спиной к ножкам огромного дубового стула. Он изо всех сил старался запомнить эти повести. Мощный голос отца заставлял вибрировать дерево, и эта дрожь передавалась сердцу мальчика. Хакон копил слова саг на тот предсказанный ему день, когда он повторит их своему сыну. Но этот день так и не настал.