Французский палач

— Почти пора. По моему сигналу, Корбо.

Капитан уже собрался отпустить своих офицеров, когда Августин, с трудом справившись с готовым сорваться голосом, спросил:

— А гребцы?

Лавальер поднес к носу раздушенный шарик, вдохнул аромат цветочных лепестков и немного подумал. Мусульман он явно не мог принимать в расчет, но у него оставалось десять вольных гребцов, которых можно было бы вооружить, и пятьдесят заключенных, которые вряд ли пожелают обменять христианские цепи на языческие. Несмотря на голод, слабость и порки, они смогли бы стать защитой его солдатам, приняв на себя первые стрелы арабов. Да, вооруженный щит может оказаться полезным. Он несколько изменит шансы в пользу француза.

Оглянувшись, Лавальер убедился в том, что у него еще осталось немного времени в запасе, и сказал:

— Я поговорю с ними. Корбо, задай обычный темп, будь любезен.

Он спустился в проход как раз тогда, когда гребцы начали работать веслами медленнее. В эту же секунду поднялся еще один фонтан воды, на этот раз по правому борту. Язычники уже подошли на расстояние пушечного выстрела.

— Вольные гребцы, вы сейчас получите оружие, чтобы принять участие в нашей славной битве и верной победе. Теперь я обращаюсь к заключенным, у кого есть пряди волос. К вам, чьи ужасные преступления обрекли вас на справедливое наказание. Хотите ли вы искупить свои греховные дела? Что вам больше по душе: стать рабами мусульман или взять в руки оружие и принять участие в славном сражении с врагами Христовыми?

Эти вопросы были встречены молчанием: каждый обдумывал вероятные последствия. Если во время боя гребцы залезут под скамьи, то очень велика вероятность остаться в живых: ведь гребцы нужны на любой галере, рабы являются основой морского дела. Какая бы сторона ни одержала победу, ей понадобятся руки, работающие веслами.

Первым очевидный вопрос задал Жан:

— А что мы с этого будем иметь?

По скамьям пронесся ропот одобрения. Лавальер попытался разглядеть того, кто подал голос.

— Вы не станете рабами полумесяца. Разве этого недостаточно?

Жан встал.

— Раб — все равно раб, какой бы флаг ни висел на мачте. А я слышал, что на турецком весле работают так же, как на христианском.

Гребцы опять одобрительно загудели. Еще один фонтан воды, на этот раз по левому борту, продемонстрировал необходимость ускорить переговоры. Будь у Лавальера время, он бы убил этого преступника на месте уже за то, что он посмел обратиться к капитану французского корабля. А теперь капитан только улыбнулся.

— Но, дорогой соотечественник, разве я не сказал об этом? Сражайся храбро, помоги нам добиться неизбежной победы — и ты получишь свободу, как только мы окажемся в каком-нибудь французском порту.

Жану приходилось слышать по всему королевству, как французские аристократы улещивают, скулят, торгуются и молят на эшафотах. А потом он срубал им головы с плеч. Он без труда мог определить, когда ему лгут. Но знал он и то, что во время боя, если уж ему придется быть рабом, то он предпочтет быть рабом вооруженным.

— В этом случае, дорогой соотечественник, я к вашим услугам.

Его слова были подхвачены еще несколькими голосами, и Лавальер улыбнулся, понимая, что немного увеличил свои шансы, причем ценой, которую он платить не станет. Даже если по Божьей милости они одержат победу, большинство из этого сброда живыми не останутся. А договор с рабом — это и не договор вовсе.

— Раздай им оружие, — приказал он Августину, возвращаясь на палубу. — Возьми у меня в каюте.

Пока мусульмане и соплеменники Акэ продолжали довольно вяло продвигать корабль вперед, с остальных сняли цепи. Сержант раздал им разнообразное оружие: мечи, дубинки, абордажные сабли и алебарды, в основном ржавые и погнутые, но пленники и вольнонаемные гребцы с радостью их хватали.

— Клянусь яйцами епископа! — вздохнул Жан и прошел вперед, протягивая руку, словно для того, чтобы приветствовать старого друга. Впрочем, так оно и было. — Мой, кажется, — сказал он, и гребец, схвативший оружие, встретившись с его взглядом, с проклятьем выпустил странный укороченный меч.

Мужчина, которому достался топор Хакона, оказался не столь благоразумным, но спор о праве владения закончился быстро: скандинав схватил испанца за горло и крепко его стиснул.

— Ах, мой красавец, ты по мне соскучился? — Хакон несколько раз поцеловал лезвие, а потом повернулся к Жану, подняв топор над головой. — Мой друг, жизнь снова хороша!

— Хороша и скорее всего коротка. Если бы здесь был Фуггер, он бы, наверное, на нас не поставил. Будь рядом, в случае чего поможем друг другу.

Еще одного человека Жану хотелось иметь рядом с собой в приближающемся бою, и он поспешил найти Джанука. Тот рассекал воздух кривой турецкой саблей.

Поспешно пригнувшись, Жан сказал:

— Держи ее подальше от моей головы. Одного полукруглого удара мне хватит на всю жизнь.

Джанук рассмеялся и опустил выгнутый клинок.

— Мне нужно кое-что у тебя спросить, Джанук.

— Спрашивай.

Понизив голос, Жан сказал:

— Я знаю, что ты янычар.

— Ну и что?